- Это верно, - кивает дед Рыгор. - Люди рубят где попало... Надо сады разводить, пчел, плотины строить.
- Написано, - подтверждает Филипп Афанасьевич, - послухай пункт сто восемьдесят пятый: "Сады надо выращивать по-мичурински, щоб их не брал ниякий мороз..."
- Эй, борода, опять читаешь? - отшвырнул ногой хворост, накидывается Яша на Шаповаленко. - А кто будет костер разжигать? Писатель нашелся, Лев Толстой! Я лейтенанта должен кормить? Можешь ты это понимать аль нет?
- А ты скажи моей дочке, она и состряпает, а кричать, сынок, негоже!.. Человек план колхозной жизни на пятьдесят лет составил, говорит дед Рыгор.
- Ксана Григорьевна опять в разведку ушла, - тихо говорит Яша. Дайте хоть спички.
- Серники у Буслова. Позови его, он и поможет, а от меня видчепись, я за конями слежу, - отмахивается Шаповаленко.
- Буслов, Буслов, - ворчит Яша, - вот он сидит на пеньке и горюет. У него слова не добьешься, нахмурился, как туча в буран. Я ему консервы носил, шнапсу предлагал хлебнуть - даже головы не поворачивает... Каменный человек!
- А что с ним? - спрашивает дед Рыгор.
- Прежнего командира убили, - отвечает Филипп Афанасьевич. - До этого он в пулеметном эскадроне был, а потом его полковник в разведчики перевел. Парень он храбрейший, добрый, теперь зажурився: жалко старшего лейтенанта Чалдонова. "Меня, - говорит, - там не было, потому и убили". Сильно горюет хлопец. Пуля - дура! - вздохнув, заканчивает Шаповаленко.
- Вот Харитина Петровна... - Умное, серьезное лицо деда Рыгора становится задумчивым и строгим. Может быть, он вспомнил в эту минуту пройденный вместе с Харитиной Петровной долгий путь сорокалетней жизни со всеми его радостями и горестями. Может быть, воскресил в памяти родные, дорогие сердцу черты, безвозвратно ушедшую юность, веселую черноокую Харитину в вышитой кофточке, бойко плясавшую "лявониху". Дед Рыгор прислонился к сосне, и она, казалось, дрогнула, заскрипела под его спиной.
- Ты Буслова не замай, - говорит Шаповаленко Яше. - Зараз чоловику лихо - он перекипит и остудится, на войни слеза шквидко сохне, чуешь?..
Буслов сидел на пеньке, то и дело вынимал из кармана кисет, набивал трубку, сильно затягивался.
Яша, собирая хворост, все время на него поглядывал из кустов.
"Смотри, как перевернуло парня, хоть бы поел чего-нибудь", огорченно думал Яша.
Буслов, словно чувствуя, что за ним кто-то наблюдает, встал с пенька и углубился в лес. Шел он медленно, тяжело, не замечая окружавших его березок, лапчатых елей, высоких мачтовых сосен и прыгающих с ветки на ветку белок. Не верилось ему, что его командира, товарища и друга сегодня зароют в холодную землю и уже не споет он больше задушевную песню про широкую русскую степь...