- Поймите наконец! Условие и расписка сейчас не играют никакой роли, - с досадой в голосе пытался втолковать ему Родион.
- А что, по-твоему, играет роль? Скажи, ученый человек.
Под действием изрядно выпитой водки Матвей Никитич совсем успокоился. В душе он питал призрачную надежду, что с приисками не все еще покончено. Мало ли кто там мог зарегистрировать, земля-то все-таки принадлежит казакам Степановым, а с ними-то он поладит...
- Роль играет золото, полученное начальством в подарок, - зло сказал Родион. - Понимаете, пуд, если верить болтовне чиновников; там оно сверху лежит...
- А я тебе что говорил? Пуд золотища! Ох! Помилуй господи!
Буянов даже подпрыгнул на кровати. Прихотливая судьба, стечение разных обстоятельств выхватили богатство из его рук. И какое богатство! Он так верил в него, так убедил себя, что скоро будет владеть миллионами, что расстаться с этой мыслью не было сил.
- Неужели на людях креста нет! - доказывал он Родиону. - Я открыл золото, значит, мне и компаньоном быть, а заявка та - незаконная! Сегодня же поеду к казакам Степановым...
- Поехать надо обязательно. Хоть доподлинно узнаем, кто дал заявку. Может быть, инструмент продадим, так и он теперь никому не нужен, пожалуй.
- Как это не нужен? Он агромадных денег стоит! - возмутился Буянов.
- Ежели Хевурду предложить, он, безусловно, купит за полцены, язвительно сказал Родион.
- Он мне предлагал компанию составить, а я отказался.
- Надо было подумать. Он деловой человек, а мы...
- Хватит!
Буянов, зацепив пальцами горсть седых волос, долго молчал. Сын оказался во всем прав. Выходило, что он намного умнее своего отца.
- Что же о женитьбе-то ничего не говоришь? Брани отца, проклинай!
- Сейчас не до свадьбы, родитель.
Матвей Никитич ничего не ответил. Плотно закрыв глаза, он долго сидел с опущенной головой. В памяти возникла большая густобородая фигура отца, сердито и укоряюще смотревшего на него, своего взлохмаченного полупьяного сынка. Отец словно спрашивал: "Как ты выполнил, непутевый, родительский завет мой? Зачем врал, что построишь церковь? Бога прогневил, мне не даешь покоя в земле. Вчера в трактире и в коробковских номерах с голыми девками забавлялся... Сына бы постыдился. Эх ты!"
Содрогнувшись от этих мыслей, Буянов встал и начал торопливо одеваться. Подмигнув вошедшему Родиону лихорадочно воспаленным глазом, сказал:
- Не все еще кончено... Вели подседлать жеребца. На Шихан поеду.
- Верхом?
- Ничего, ветерком продует в степи. О нашем с тобой разговоре пока никому ни слова. Приеду, сам решу, как быть.