Митька принес сварившийся обед. Ставя чугунок, спросил:
- Кто это? Монах али поп какой?.. Ох и рожа, прямо сахар, плюнь растает.
- Не монах, а купец Буянов, - сухо ответил Иван, чувствуя, что карман его, словно огнем, прожигают какие-то несуразно полученные двести рублей.
- Купец! Не похож чтой-то... Может, каторжник переряженный? За каким шутом он сюда притащился?
- Перестань молоть-то, - упрямо проговорил Иван.
Двести рублей не давали ему покоя, даже ложка не лезла в рот. Он уже видел себя и жену Аришку в новом доме под железной крышей, а на дворе гулевых лошадей. Противен стал вид палатки, рыжий Митька, пересоленное, кислое хлебово. Захотелось казаку бросить все и бежать в станицу. "Правильно говорит старик, при такой весне надо непременно хлебушком запастись", - вяло черпая из чугунка ложкой, думал Иван.
Обед закончили молча. Прилегли отдохнуть.
Лежа на спине, Иван, попыхивая цигаркой, выпускал из ноздрей махорочный дым, вызывая у Митьки мучительную зависть. Митьке отчаянно хотелось закурить, а табаку - ни крошки. Попросить у брата - кнута получишь. Курить и просить у старших восемнадцатилетнему парню до женитьбы не полагалось.
"Эх, жениться бы поскорей, - думал Митька. - Жена бы табаку покупала. Развалился бы вечером на кровати, как царь, и дымил милушке в щечку... А она тебя пальчиками в бок щекочет и мурлычет под ухом, как кошка. Вот жисть-то!"
Мысли одна жарче другой одолевали Митьку. "От Ивашки тогда отделюсь. Я меньшой, значит, отцовский дом мне, как наследнику. А он пусть сруб отделывает, что на задах возле бани стоит. Хозяином буду, тогда хошь работай, хошь в амбарушке с женой прохлаждайся али запрягай мерина в телегу, жену сади рядом и айда на Урал сомов ловить... Вот только кого в жены взять?"
Девок в станице было много, но на какой остановить свой выбор, Митька пока не знал. Уж очень часто девушки похихикивали над его рыжим, веснушчатым лицом, похожим на перепелиное яичко.
"Ох, если бы на Маринке Лигостаевой жениться... Ну и девка же! Как глянет своими жгучими черными глазами, аж сердце замирает..."
При мысли о Маринке Митька закрывал глаза. Однажды он заговорил с Маринкой о своих чувствах. Маринка сначала озорно толкнула его плечом, затем, нахлобучив ему папаху до самого подбородка, вдруг дала такую подножку, что Митька, взмахнув руками, распластался на снегу. Пока он поднимался на ноги, Маринка убежала.
После этого посрамленный казачок решил вымазать дегтем Маринкины ворота, но раздумал, побоялся ее отца. Уж очень строг был Петр Лигостаев, побывавший на японской войне и недавно вернувшийся с военной службы.