Гонора резко подняла голову и увидела возвышавшегося над ней Кавана. Его темные глаза не отрывались от нее, проникая глубоко в ее душу. Она поспешно схватила пустую оловянную тарелку, стоявшую перед ней, и начала наполнять ее едой из всех блюд, расположенных на столе.
Каван сел на свободное место между Гонорой и Лахланом и постучал по тарелке.
– Чью тарелку ты мне приготовила?
– Конечно, твою, – ответила она и поменяла пустую тарелку перед ним на полную, которую держала в руке.
– А где твоя?
Гонора не могла проглотить ни крошки. Она чувствовала, что желудок этого не выдержит.
Похоже, он прочитал ее мысли, потому что спросил:
– Ты не голодна?
Гонора покачала головой.
Она подумала, что Каван заставит ее поесть, но он просто отвернулся и заговорил с отцом, сидевшим напротив. Почувствовав облегчение от того, что ее не начнут терзать требованиями немедленно поесть, Гонора устроилась на самом краешке стула, внимательно следя за тем, чтобы тарелка и кружка мужа не опустели.
Тут к столу подошел отчим, наклонился и сделал ей выговор:
– Хорошенько ухаживай за своим мужем, дочь, или почувствуешь мою руку.
Гонора застыла, не веря своим ушам. Она надеялась, что замужество освободит ее от жестокости отчима, но раз мужу ее навязали, будут ли его волновать угрозы отчима?
– Гонора.
Она словно издалека услышала, как кто-то зовет ее по имени, но ответить не смогла.
– Гонора, что случилось?
Сообразив, что к ней обращается муж, Гонора быстро придумала отговорку:
– Я сильно задумалась.
– Ты бледнеешь, как привидение, всякий раз, как задумаешься?
Неужели она услышала в его голосе искреннюю заботу? Точно сказать невозможно, потому что Каван недовольно хмурился, и все-таки Гонора была почти уверена, что голос его звучит так, словно ему действительно не все равно. Может, ей просто очень хочется иметь мужа, который будет о ней беспокоиться?
– Она бледнеет, потому что знает, с чем ей придется столкнуться сегодня ночью, брат! – захохотал Лахлан и хлопнул Кавана по спине.
Гонора была ему искренне благодарна за это, потому что не сумела придумать никакого правдоподобного ответа мужу.
– Ты ничуть не изменился, Лахлан, – сказал Каван. Гонору удивил его осуждающий тон. Брат просто шутил, а Каван выглядел таким серьезным!
– А зачем меняться, если я – само совершенство? – расхохотался Лахлан, стиснув плечо брата. – Ты уже дома, Каван. Больше не о чем беспокоиться!
– Есть еще Ронан.
Лахлан тяжело вздохнул:
– Мы искали его постоянно, как и тебя.
– Поиски продолжаются? – спросил Каван.
– Каждый день, – отозвался отец. – Может, нам пора поговорить? Если, конечно, твоя жена не будет возражать, что ты на время оставишь ее.