– Почему ты так решила? – полюбопытствовал он.
– Ты благородный человек.
Каван отряхнул руки.
– Не будь такой уверенной.
– Я знаю, – настойчиво повторила Гонора.
– Ты не можешь знать меня настолько хорошо, чтобы предполагать такое, – заспорил Каван.
– Это не предположение, это факт.
– Как это? – в замешательстве спросил Каван.
– Ты устроил выволочку моему отчиму за то, что он меня ударил. Если бы ты не считал его поступок отвратительным, то просто не обратил бы на это внимания.
– Ты забываешь, что ты моя жена, – напомнил ей Каван.
– И как жена оказалась под твоей защитой. Только благородный человек поступит так, как ты.
Образ Ронана, их почти соприкоснувшиеся пальцы, отчаянный ужас в его юных глазах… Воспоминание хлестнуло Кавана, словно ему дали пощечину, и он быстро отвернулся.
– Я не благородный человек.
– Не нужно отрицать правду.
– Ты сама не знаешь, что говоришь… – Каван вскинул вверх руку, чтобы она замолчала. – Не желаю больше ничего слышать.
– Почему ты отказываешься слушать?
Каван пригвоздил ее к месту сердитым взглядом.
– Почему ты говоришь, если я приказал молчать?
Гонора опустила голову.
– Прости. Мне показалось, что мы разговаривали на равных.
Ее вежливое обвинение невольно вызвало у Кавана усмешку.
– Так и есть.
Гонора, улыбнувшись, подняла голову:
– Честный ответ на честный вопрос?
Прежде всего Кавану нужно было восстановить дыхание. Ее улыбка, ее фиалковые глаза, загорающиеся радостью, ее сочные розовые губы, ее подбородок, вздернутый Ровно настолько, чтобы казаться торжествующим, – все это просто губило его. На какое-то мгновение Каван увидел женщину, в которую Гонора пыталась превратиться – женщину достаточно сильную, чтобы высказать свои мысли, не опасаясь последствий. Как ни странно, именно он Каван, помог ей сделать первые шаги на пути к этой силе, и это доставляло ему искреннее удовольствие.
– Почему ты отказываешься считать себя благородным человеком? – настаивала Гонора.
Неужели признаться во всем жене? Рассказать ей о своих мучениях? Признаться в собственной вине? Он ни с кем не делился подробностями о том, как они с Ронаном попали в плен. О том, как он не сумел помочь брату и как теперь не может простить себя за это.
С признанием пришло облегчение.
– Я должен был спасти брата.
– Ты пытался.
Каван сердито посмотрел на нее:
– Откуда ты знаешь?
– Потому что именно так поступил бы благородный человек. Я уверена, что тебе помешали обстоятельства.
Каван вытянул вперед руку ладонью вверх и уставился на свои пальцы.
– Я почти дотянулся до него, почти взял за руку. – Он сжал пальцы.