– Нет, нет, я имел в виду здесь, на кухне. – Он показал мне, где кухня. – Я тут кое-что приготовил, пока тебя не было. Есть салат и сыр, но если ты не голодна…
– О нет, было бы здорово. Да, отличная мысль. Наверняка же у нас есть время, чтобы полакомиться хлебом и сыром? Я старалась не смотреть на часы. К тому же здесь, в его квартире, в такой интимной, знакомой обстановке. Я прошла за ним на кухню. Кухня оказалась просторной, в черно-белых тонах, со множеством штук из нержавеющей стали – такая могла бы быть у Джеймса Бонда. Но мы не остались на кухне, а прошли через нее и очутились в саду. Французские окна выходили на маленький заасфальтированный участок, который окружали высокие клумбы, усаженные кустами и вишневыми деревьями. И там, на террасе, стоял стол из кованого железа, два стула и был накрыт ланч.
– О, как чудесно! – воскликнула я.
«Да, и как галантно», – подумала я, когда он выдвинул для меня стул. На столе даже была красная клетчатая скатерть, стояла корзинка с французским хлебом, какой-то странный сыр и миска салата. Чарли меня не торопил, не обращался со мной, как с какой-то второсортной потаскушкой, которую он подцепил на вечеринке: он все делал как следует, старался. Я почувствовала прилив теплых чувств к нему. Села, улыбнулась и тут же обнаружила, как юбка задралась аж до трусов. Он опустил голову и покраснел. Господи, ну зачем я вообще ее надела? Я поспешно набросила на колени салфетку.
– Помнишь, как отчаянно ты его схватила в магазине? – улыбнулся он, усаживаясь напротив меня и кивая на сыр.
Жирный, отвратительного вида сыр, который растекался по тарелке и так вонял, что мне уже хотелось зажать нос.
– Ах да! – Я весело рассмеялась и напряглась, чтобы прочитать надпись на упаковке: она была перевернута. – Конечно. «Папуас».
– Нет-нет, «Эпуас», – поправил он и положил мне на тарелку огромный мокрый кусок. Сыр плюхнулся на тарелку, и в нос ударил запах аммиака.
– А-а, понятно. – Я залилась краской и поняла, что папуас – это что-то совсем другое, и я вовсе не хотела об этом говорить. И вообще, самое ужасное, что именно то, о чем мне не хотелось говорить, например, о его жене, почему-то все время всплывало наружу.
– А как… как твоя… – Я с ужасом осознала, что мне неуправляемо, катастрофически хочется произнести слово «жена». – Твоя дочь? – выпалила я: конечно, не самый лучший вариант, но уж во всяком случае лучше, чем первый.
– Эллен? – Он с удивленным видом оторвался от тарелки. – В порядке, спасибо. Сегодня утром приехала в Лондон со мной. У нее был экзамен по балету. Она какое-то время поживет с двоюродными сестрами в Чизвике. Они отлично ладят, Эллен с ними нравится.