Король отказался от вина, Анна – тоже. Он потихоньку грыз марципан и целыми минутами не произносил ни слова.
– Выезжаете ли вы сейчас на охоту? – задала вопрос Анна. Она чувствовала, как Мадлена, сидевшая рядом, мысленно требует от нее сделать над собой усилие, и королева, как бы с хорошей миной при плохой игре, решила попытаться. Охота была любимым занятием короля. Если плохая погода становилась помехой, стайки птиц выпускали в большом зале дворца, и король стрелял в них, не выходя за порог.
– Да, я выезжал вчера, и гонка получилась неплохая. Сегодня тоже. Но мне не хватает Ришелье, он хороший компаньон в погоне за дичью.
– Странное занятие для кардинала, – холодно заметила Анна, – почти такое же странное, как и руководство военными действиями.
Король молча смотрел на Анну. В нем потихоньку разгорался гнев.
– Он хорошо знает и то и другое дело. Наши враги уже почти повержены на колени. Кардинал блокировал гавань, и сейчас ничто и никто не может ни проникнуть в Ла-Рошель, ни улизнуть оттуда. Скоро осада закончится, и победой мы будем во многом обязаны ему. Впрочем, кое-какую роль играл и я – может быть, вам довелось слышать об этом.
Король так гордился своими выездами на поле боя, что проявленный интерес, лестное слово со стороны Анны могли бы изменить весь тон их встречи. Польсти она ему, он бы простил ей критику Ришелье. Он бы, конечно, передал кардиналу слова Анны, поскольку получал немалое удовольствие, пересказывая последнему все оскорбления, произнесенные в его адрес, так как это раздражало и уязвляло Первого министра, от которого король теперь полностью зависел. Людовик часто поощрял шутки и выпады в адрес Ришелье среди своих приближенных, но королева была исключением. От нее он не желал слышать никаких противоречащих или независимых суждений.
Анна ответила на последнее замечание короля, и Мадлена поморщилась от первых же ее слов.
– Я ничего не слышала о ваших деяниях, сир. Как я могла? Меня же изолировали от внешнего мира. Вы совершили доблестные подвиги в бою? Я должна вас поздравить!
– Я не совершил ничего, Мадам, – медленно произнес Людовик, – кроме того, что повел войну против тех моих подданных, кто отказывает в законном подчинении своему королю. Я не потерплю неповиновения. И не имеет значения, где оно возникает: высоко или в самых низах. Я добьюсь, чтобы мне повиновались!
В глазах Людовика была такая угрюмая неприязнь, что Анна покраснела.
– Гораздо легче править, делая добро, сир. Есть люди, дух которых можно сломить, только убив их.
– Как странно, – рот короля скривился в усмешке. – Вы, Мадам, цитируете кардинала. Это почти точные его слова. Что касается тех людей, о которых вы говорите, – что ж, им придется умереть.