— А знаешь, он ведь не раз окунал руки в кровь Квасира. Вот уж никогда бы не подумал!
— Сказал я Афине.
— В чью кровь?
— Все время забываю, что ты не всегда понимаешь мои речи! — Снисходительно усмехнулся я. — Я хотел сказать, что в свое время он был поэтом, а может быть, и до сих пор… «Кровь Квасира» — это поэзия. И что тут непонятного?
— Почему нельзя просто называть вещи своими именами? — Раздраженно спросила она.
— Потому что вещи от этого портятся, я тебе уже тысячу раз объяснял. — Устало вздохнул я. — Если золото тысячу раз назвать «золотом», это истощит его, оно устанет, утратит свой блеск и потеряет ценность. Поэтому лучше называть его «периной дракона», или еще как-нибудь — есть много способов дать понять, о чем идет речь, не называя имени. Это магия. Не такая уж хитроумная, согласен, зато она работает…
— Этот дерьмовый мир скоро весь «испортится», раз и навсегда, а ты носишься со своей дурацкой магией! — Презрительно скривился рот Марлона Брандо.
— Если бы с ней все «носились», глядишь — и мир бы не испортился! — Огрызнулся я.
Знала бы эта сероглазая, как трудно порой бывает не разгневаться, слушая ее вздорные речи!
— Хорошо, не будем большее спорить. — Неожиданно мягко сказала Афина. — Сейчас я хочу окончательно разобраться с этим существом внизу, так что придержи свою драгоценную шляпу — еще улетит на вираже!
— Ладно, — миролюбиво согласился я, — придержу. Разбирайся.
Она кивнула, и начала стремительно сбавлять высоту. Земля понеслась нам навстречу с такой скоростью, словно она была отощавшим медведем-шатуном, а наша диковинная летательная машина — ее единственным шансом не сдохнуть с голоду еще до наступления ночи. Я не видел лицо своей спутницы, но почувствовал, что тонкие губы мужчины с нелепым именем Марлон сложились в восторженную улыбку валькирии — теперь никакая маска не могла скрыть настоящую Афину, которая при первой же встрече гордо бросила мне: «только не думай, что испугаешь меня своим заколдованным железом, дружок, я и сама — бог войны!» — и попробовал бы кто-то назвать ее не «богом», а «богиней»!
Афина небрежно положила руку на гашетку пулемета. Я понял, что она задумала, и одобрительно рассмеялся. В это мгновение я разрешил себе поверить, что все еще можно исправить: сейчас растревожившие меня темные глаза незнакомца станут просто парой бессмысленных мертвых глаз — сколько их было до него, сколько будет после! — и его зеленый плащ через несколько дней занесет песком, а пятна крови исчезнут еще раньше, и с ним будет покончено навсегда, а потом… Мало ли, что может случиться потом!