Шухлик бил стремительно и точно, будто вовсе не копыто, а рыжая молния сверкала над пустыней.
— Вот тебе гроза! — приговаривал он. — Вот тебе град и молнии! Вот тебе лень из семейства оленей! Исчезни наконец проклятый!
— Всё-всё-всё! — завопил Танбал. — Сквозь землю провалюсь! В воду кану! В Красную книгу запишусь!
Шухлик плюнул и отправился домой с закрытыми глазами. Хорошо, что кукушка Кокку непрестанно куковала, как специальньпЧ звуковой маяк для слепых.
— Эй, дуралей, — послышалось сзади. — Мы ещё не весь кроссворд разгадали. Жду тебя завтра с большим нетерпением.
Ослик невзначай приоткрыл глаза, и сквозь чёртовы очки увидел перед собой страшную картину. Сад Багишамал стоял сухой и чёрный, без единого листочка, а в небе над ним зависла тяжёлая сизая туча, напоминавшая Танбала.
У Шухлика сердце оборвалось, хоть он и понимал, что это оптическое очковое враньё. Однако дальше шагал, не глядя, натыкаясь на деревья, продираясь сквозь кусты, оступаясь, пока не бултыхнулся со всего маху в пруд, перепугав сестричку выдру Ошну.
— Умоляю! — отфыркивался ослик. — Нужна срочная операция! Удали эти лживые стеклянные очики!
Ошне пришлось долго возиться. Очки держались намертво, будто лесной клещ. Медсестричка и зубами пробовала, и когтями. Чуть уши не отодрала.
— Есть одно средство, — сообразила она. — Набери побольше воздуха, нырни и сиди под водой, сколько выдержишь!
Шухлик так и поступил. Страшно сидеть под водой с закрытыми глазами, но ещё страшнее открыть: мало ли что привидится? Ослик просидел минуту, другую, третью. Наконец очки захлебнулись, отцепились и всплыли, прикинувшись на поверхности рыбьим пузырём. Не долго думая, Ошна его проглотила.
А когда вынырнул счастливый Шухлик, сказала ему медово-строгим голосом, каким только очень хорошие медсестры разговаривают на медосмотре:
— Пожалуй, пора заняться твоим зрением. Даже обманные очки это показали! Если бы ты хорошо видел, они бы не смогли задурить тебе голову.
— Конечно, — согласился ослик. — Надоело, когда вроде видишь, а толком не поймёшь, что именно. Мои собственные глаза, а тоже любят поднаврать! Хотелось бы отучить их от этого.
— Дайди Диван-биби знает как, — улыбнулась Ошна. Распростившись с сестричкой выдрой, Шухлик прогуливался по цветущему саду и беседовал со своими глазами:
Что вы, ребята, дурака валяете? Ну, даже странно! Вы же мои родные, и я к вам со всей душой. Зачем меня подводите? Вот, к примеру, вы говорите, что это фига, то есть фиговое дерево, а при ближайшем рассмотрении оказывается — липа. Разве так честно поступать? Нет, я вас, ребята, не упрекаю, но надо же совесть иметь. Глаза и на самом деле застыдились. Начали щуриться, подмигивать и слезиться, а потом вообще закрылись, и Шухлик вскоре заснул.