— В чем дело, Дитрих? — «ласково» поинтересовался фюрер, когда они остались наедине. — Что за самодеятельность ты устроил?
Переминающийся с ноги на ногу Штрудель стоял возле дверей, сиротливо потупив взор. Он чувствовал, как холодная рука страха железными тисками сжимает его горло, не давая произнести ни слова в оправдание, как в бешеном ритме стучит его сердце, как бегут по спине струйки пота, но ничего не мог с собой поделать. Он боялся даже поднять глаза, чтобы встретиться взглядом с хозяином Мира.
— Я жду объяснений, Дитрих! — видимо устав слушать в ответ лишь тяжелое дыхание, повысил голос Лепке.
— Они… они… — с трудом проталкивая слова сквозь скованное спазмами горло, просипел Штрудель, продолжая «гипнотизировать» пол под ногами.
— Громче, Дитрих, громче! — раздраженно бросил фюрер, по привычке меряя шагами кабинет. Так ему было проще держать себя в руках.
— Они отключили оборудование, — вздрогнув от окрика фюрера дородным телом, прошептал доктор.
— Что ты там блеешь! — Лепке в сердцах хлопнул ладонью по столу.
— Они отключили оборудование! — повторил Штрудель. — Никто не сможет вернуться…
— Они всего лишь выполнили мой приказ! — поставил в известность профессора фюрер.
— Но… — Штрудель, наконец, нашел в себе силы взглянуть в глаза Хозяину Мира, но Лепке не дал ему произнести ни слова.
— Никаких «но»! Ты представляешь себе, СКОЛЬКО энергии истрачено на последний эксперимент?!! Теперь меня запросто можно смешать с дерьмом! Едва только с этой бумажкой ознакомятся сенаторы, — фюрер потряс перед побледневшим Штруделем мятым отчетом о энергозатратах, — а это произойдет в ближайшее время, я распрощаюсь со своим высоким постом! У нас не монархия, а я не Адольф Гроссе Фюрер!!! — сорвался Лепке, едва не переходя на визг. — Но прежде… Прежде я превращу твою жизнь в ад! Ты пожалеешь о том, что вообще появился на свет! И зачем я только связался с тобой! — горестно воскликнул фюрер, мешком падая в кресло. Сжимая голову руками, он продолжал причитать, словно забыв о присутствии Дитриха. — О, Господи, я войду в историю как самый бездарный руководитель Империи! Я стану притчей во языцах…
— Может быть, все-таки включить установку? — робко предложил профессор. — Если дела так плохи: терраваттом больше, терраватом меньше — какая разница?
— Замолчи! — закричал Лепке, буравя профессора налитыми кровью глазами.
— А вдруг кто-нибудь все-таки вырвется? — продолжал гнуть свою линию приободрившийся Штрудель.
— Да никто не вырвется! Никто! Ты до сих пор не понял этого?! Вся эта идея с самого начала была бредом! Фикцией…