— Что за деталь? — поинтересовался Волли.
— Смотри, в руках Будды два круглых опахала на длинных ручках…
— Вот эти, плетеные, со свастиками посередке?
— Они… Тонкая работа, золотое плетение…
— Так они золотые?
— Скорее всего, — подтвердил Виллигут, — я не думаю, что в священном храме опустятся до позолоты.
Волли заскочил сидящему Будде на колени и дотянулся до одного из опахал.
— Здесь по ободу свастики еще камни вставлены, — сообщил он группенфюреру. — Я, конечно, не ювелир, но брильянты от дешевой бижутерии отличить сумею!
— И свастики на опахалах разносторонние, — продолжал размышлять Виллигут. — Нужно будет поинтересоваться у проводника, что сие означает. Думаю, что в этом есть какой-то тайный смысл.
— Так может мы их того, с собой заберем? Зачем добру пропадать?
— Обязательно заберем! — согласно кивнул группенфюрер. — Только для начала покажем монаху. Да и разбирать эту конструкцию нужно аккуратненько — слишком тонкая работа! Настоящий мастер делал.
Больше ничего интересного в храме обнаружить не удалось. Зато в подвале жилого барака исследователи наткнулись на небольшую библиотеку — более сотни древних манускриптов. Развернув первый манускрипт, Виллигут пришел в неописуемый восторг. Сутре, которую он держал в руках, было, по меньшей мере, две тысячи лет. С её копией ему уже приходилась работать в архивах «Анэнербе» своего родного мира.
— Эх, жаль, нет с нами Карла Хаусхоффера и барона Зеботтендорфа! Это двое действительно были знатоками Востока… Ну, пожалуй, еще и Шеффер.[48] Да, Шварцвальду еще работать и работать, чтобы достичь такого уровня. Нам приходится с практически нуля растить ценных специалистов.
— Нам придется тащить с собой всю эту библиотеку?
— Ну не оставлять же её здесь, — ответил Виллигут. — Этим сутрам нет цены! Будем потихоньку разбираться с ними в тиши берлинских кабинетов.
* * *
К концу вторых суток монах, как и обещал, вынул из лохани основательно отмокшую мумию «Хранителя». Расположив тело на заранее приготовленном столе, монах принялся осторожно разгибать согнутые ноги мумии. Затем он разогнул руки, положив их вдоль тела. Удовлетворенно оглядев плоты своего труда, монах достал из мешка грубую щетку с короткой щетиной, костяной скребок и свой фирменный ножичек с травлением неизвестными символами на лезвии. Разложив эти не хитрые инструменты на столе рядом с телом, монах принялся срезать и счищать отслоившиеся в результате замачивания омертвевшие куски кожи. Это была филигранная работа, требующая твердой руки — одно неверное движение, и Хранитель мог лишиться какого-нибудь важного органа. Виллигут распорядился, чтобы никто не отвлекал монаха по пустякам, а сам вместе со ставшим тенью групеннфюрера Волли и Шварцвальдом заперся в библиотеке. Монах закончил работать с телом Хранителя лишь поздним вечером.