— Ладно Алексей, это все разговоры для женского уха, ты нам лучше скажи, чего дальше ждать?
— В каком смысле?
— Ты не юли, мы с твоим тестем люди рабочие, понимаем, что дела такие начинаются, что страшно становится. Жили себе не тужили можно сказать, и на тебе, чрезвычайное положение. А дальше что, опять тридцать седьмой или как? Я ведь так понимаю, что грядут перемены, но какие?
— Там где мы работаем, больше спрашивают, чем говорят, а ты батя столько сразу спросил, что мало не покажется.
— Ты сын, не крути. Говори прямо.
— А чего говорить. Чего вы так вдруг перепугались. Ну ввели чрезвычайное положение, так ведь не навсегда, а на время. И понятно. Страной руководило Политбюро, от него осталось пять человек, это что не повод для паники? Повод, так вот чтобы паники не было и введено чрезвычайное положение. Необходимо время, чтобы принять меры для стабилизации. Страшнее всего, когда начнется хаос. А что касается тридцать седьмого, то это ты батя хватил. Не пойму с чего только.
— Тридцать седьмой тоже просто так с ничего не начался, сначала Кирова шлепнули, потом еще нескольких, а потом пошло поехало, всех подряд без разбору.
— Что было, то прошло, возврата нет, и потом, на дворе последняя четверть двадцатого века.
— А разве это имеет значение? Важно не время, а обстановка, а она пугает.
— И напрасно. Придут новые люди, принесут новые идеи, начнется возрождение. Вам что нравится жить в этом болоте?
— Ты это брось, — произнес молчавший до этого Анатолий Сергеевич, — за такие слова тебя первым могут упечь куда подальше.
— Да вы что, правда считаете, что могут наступить тяжелые времена? — с удивлением произнес я.
— А ты думал, мы шутки шуткуем?
— Да нет, только, — я не знал, что ответить им, и потому добавил, чтобы как-то успокоить, — Вам-то собственно чего волноваться. Сами же сказали, что вы рабочие люди.
— Так ведь вы-то с Иришкой теперь где работаете? Мы же за вас переживаем. А мы что. Только если с вами что случится, так ведь и мы прицепом пойдем.
— Понятно. Ладно, я вас успокою, только учтите, пока ни матери, ни Марии Федоровне не говорите. Короче мы с Ирой в аппарате Государственного Комитета.
— Вы? — удивленно произнес Анатолий Сергеевич.
— Да мы.
— А вы там с какого бока припека?
— С самого что ни на есть прямого. Короче живите спокойно, все будет хорошо, а мы постараемся не подкачать.
— Ну и дела, — произнес отец и решил, что больше вопросов задавать не стоит.
Я повернулся и пошел в свою комнату. Ирина уже постелила и собиралась ложиться.
— Ты как идешь спать?
— Да, сейчас приду, только душ приму.