Вернувшись в Москву, мы договорились с Ирой встретиться. И у меня и у неё оставалось по неделе отпуска, и она пригласила меня к себе на дачу. Я вначале заупрямился, сказав, что не очень большой любитель сбора урожая и всего прочего, но она сказала, что родители взяли участок совсем недавно, и на нем практически еще нечего собирать, поскольку отец вместе с братом, третий год строили домик и сарай и было не до кустов и деревьев.
— Просто съездим и отдохнем. Все равно в Москве духота и делать нечего, но если ты не хочешь, то я поеду одна, — то, каким голосом это было сказано, означало слишком многое. Я даже подумал, что это значило, либо мы продолжаем встречаться, либо нет. И потому я сказал, что согласен. Не знаю, почему я согласился поехать, может быть чувства, которые нарождались во мне к Ирине помимо моей воли подтолкнули меня на этот поступок, или что-то иное сыграло свою роль, но я принял её предложение.
Мы отъехали от Ярославского вокзала рано, потому что Ира сказала, что нам надо потом еще ехать на автобусе, а там после одиннадцати большой перерыв, поэтому лучше ехать пораньше. Мы так и сделали. В десять Ира уже открывала калитку, пропуская меня на участок. Действительно, плодовых деревьев не было, зато прямо перед домом высилась большущая береза, а за забором с противоположной стороны, начинался лес.
— У нас крайняя линия. Пожарная дорога и сразу за ней лес. Здорово, правда?
— Класс. И грибы, наверное, есть?
— Конечно.
— Слушай, а предки твои где?
— Как где, на работе, конечно. Это мы с тобой в отпуске, а твои разве дома сидят?
— Да нет. Точнее отец работает, а мать уже год как на пенсии.
— Нет, у меня родители еще молодые. Им чуть больше сорока, так что им до пенсии далеко. Ну, как тебе здесь, нравится? — Ира вдруг закружилась, раскинув руки, и я поймал её, обхватив за талию, и наши лица оказались друг напротив друга. Я притянул её к себе и неожиданно для самого себя поцеловал, нежно, словно боялся, что она отстранится или того хуже ударит, но вместо этого, она внимательно посмотрела на меня, потом улыбнулась и сказала:
— Поцелуй меня, пожалуйста, еще раз.
На этот раз я поцеловал её совсем иначе, впрочем, мы целовались оба, не только я. Просто в этот момент нам было так хорошо, что весь мир был наш, и нам не было дела на то, что было и что будет. Были только минуты и часы, отведенные нам судьбой для счастья.
Нагие, мы лежали на кровати в комнате. Ира предусмотрительно задернула занавески. Комната была совсем маленькая, в ней стояло две кровати и старенький шкаф. Она уткнулась лицом в подушку, потом повернулась в мою сторону и, прижавшись ко мне, спросила: