— По местному времени или по московскому?
— Мы по местному ездим, как люди привыкли. Только когда в аэропорт везем или к поезду, тогда уточняем.
— Дальше.
— Довез этого клиента, высадил, потом думаю, зачем зря терять целую ночь. Подъехал к гостинице — желающих ехать в Хуст не нашел. Там еще один мотор ждал — до самого Рахова. Вернулся домой порожняком, чего ж стоять. Вот вроде бы и все.
Лейтенант вернул Косенко документы.
— В дороге поломок не было?
— Никаких поломок. «Волга» новенькая.
— Хорошо, товарищ Косенко. Можете возвращаться в Хуст. Давайте отмечу вашу повестку.
Коваль окинул взглядом водителя, который, выходя из кабинета, не сдержался и пробормотал себе под нос: «Таскают человека почем зря. Вроде бы нам делать нечего!»
В коридоре больше никого не было. Круглые электрические часы на здании почты и телеграфа показывали без семи минут шестнадцать.
— Что ж, подождем, товарищ лейтенант. Когда уже кончится эта жара? Надо внести предложение: в каждом кабинете оборудовать холодный душ, — пошутил Коваль. — Неплохо бы, а?
— И в камере предварительного заключения — тоже, — сказал инспектор, и оба засмеялись.
— Сейчас бы в Днепр, головою вниз.
— А вы на Латорицу сходите. Какой у нас пляж! Неделю не было дождя — вода чистая, прозрачная, течение не очень быстрое.
— Речка хорошая. Но нашему Славутичу — не пара. В Киеве бывали?
— Бывал. Красота всюду своя. Где человек вырос, то место ему дороже всех и та красота ближе сердцу.
— С этим согласен. Кстати, на Днепре тоже редко бываю. Один или два раза в год. Хотя рыбку ловить очень люблю. Ровно шестнадцать ноль-ноль, — отметил Коваль, взглянув в окно и увидев приближавшегося к зданию милиции водителя Дыбу.
Ужгородского таксиста Алексея Федоровича Дыбу подполковник узнал сразу. Когда Коваль вызывал его первый раз и он переступил порог кабинета, подполковник подумал: «Бывают же такие необыкновенные люди, ну и постаралась матушка-природа!» И еще: «Один раз увидишь — через сто лет узнаешь».
Голова у Дыбы вся была седая, до единого волоса. А брови — широкие, кустистые и черные, словно сажей нарисованные или чужие, приклеенные. Это тем больше впечатляло, что годами был Дыба не стар — моложавое лицо его и могучая фигура свидетельствовали, что этому седому богатырю не больше сорока пяти — пятидесяти.
Дмитрий Иванович сказал Самопалову:
— Сейчас войдет человек. Подумайте, как он помещается в машине за рулем. Я этого представить себе не могу.
Дыба вежливо постучал.
— Можно? Здравствуйте.
— А, Дыба! — сказал Самопалов. — Так мы его знаем. Он наш общественный инспектор.