Машина Шау выдвинулась из строя и, следуя по поворотам бетонной дорожки, проплыла перед глазами Лыонга. Лыонг тронул свой истребитель с места, МИГ, покачиваясь на дутых шинах, пошел следом за головной машиной, держась чуть правее. На какое-то мгновение стало видно лицо Шау, сосредоточенное и строгое.
Лыонг летал уже сотни раз, но всегда перед взлетом ловил себя на каком-то странном чувстве: нет, это не было волнение, скорее внутренняя собранность, готовность ко всяким неожиданностям. Раз на раз не приходится, особенно если идешь на реактивном истребителе: здесь каждый полет — испытание. Вот и сейчас он чувствовал, что глаза его и уши, все органы чувств словно подключены к источнику высокой энергии, и острота восприятий усилилась. Мозг ясен, как чистый экран, по которому с частотой, намного больше обычной, бежали мысли. Каждое даже самое легкое движение было уверенным и точным. Руки и ноги двигались в рассчитанном ритме, естественном, как дыхание.
Блестящий белый самолет Лыонга, следуя за ведущим, вышел на взлетную полосу. Обе машины остановились одновременно, Лыонг — чуть позади. Летчики включили двигатели на полную мощность. Лыонг успел заметить ребят из своей эскадрильи, стоявших вокруг Тхуана и глядевших им вслед.
Словно повинуясь нажатой неведомо кем кнопке, МИГи разом оторвались от земли. Светлая полоса бетона, трава, здания аэродрома, бамбуковые изгороди — все метнулось назад. Лыонг почувствовал себя почти невесомым, будто тело его в невидимом маятнике качнулось вверх: полет начался.
Утро было прохладное и спокойное. Самолеты быстро и плавно набирали высоту. Землю внизу заволокло голубоватой дымкой, укрывшей полосы бамбука и рисовые поля, отсвечивавшие розовато-зеленым цветом. Потом все вокруг Лыонга сделалось белым, как вата. Непонятно было, где небо, а где земля. Повсюду, насколько проникал взгляд, стеной стояла мутноватая влажная белизна и мелькали, уносясь назад, рваные волокна облаков. Туман поглотил след истребителя Шау, летевшего впереди. Молочные волны клубились вокруг, захлестывая стекла кабины. Казалось, непроницаемая белая масса навечно захватила машину, и ей не будет ни конца, ни края. Но вот слепая пелена вроде бы утончилась, и Лыонг вдруг увидел нос своей машины, а через секунду летел уже в чистом пространстве, пронизанном ярким светом.
Они забирались все выше и выше. Над головой простиралась синяя гладь неба без единого пятнышка, а внизу лежали, отсвечивая на солнце, бескрайние тучи, похожие на огромные перевернутые чаши. Вдалеке, над белоснежными валами, вздымался гигантский пик из расплавленного серебра. И весь этот мир утопал в безмолвии, словно существовал в каком-то вневременном измерении. Лыонг осмотрелся по сторонам, поглядел назад. Хоть он и не обращал особого внимания на чудеса облачного царства, но сердце его наполнилось вдохновением и восторгом. Реактивный мотор гудел словно ветер, ворвавшийся в чащу леса. Вокруг сиденья мерцали индикаторы и циферблаты и переплетались провода, одетые в золотистую, черную, синюю и красную пластмассу — сосуды и нервные волокна, связывавшие его в единое целое с могучей машиной. И МИГ, как прирученное живое существо, мгновенно подчинялся каждому его движению, малейшему проявлению воли.