- А дальше мельницы проплыть можно? - вопросил скиталец-расстрига.
- Как же, проплывешь. У нас путевая бумага токмо до Оттоки, где запруда устроена, - сказал другой мужик, мелкий и сильно усатый. - А ты, коим образом, мил человек, странствуешь?
- Своим соизволением, на пердячем паре, господа мужики, вкруг городищ и больших слобод, мимо дозоров и разъездов, что устраивают черные стражи, воеводские стрельцы и прочие мракоделы. Вы отвезите меня хоть до Оттоки, а за сей добрый поступок оставлю вашей артели такого вот жука. И еще немало фокусов покажу.
Деревенские люди замялись, пока самый рослый, почесавши затылок, не молвил:
- Взять с собой можно. Только в пути не шибко высовывайся, лучше даже рогожкой прикройся, а то лихой человек тебя заметит и настучит, куда надо. Тебя в острог уволокут, да и нас батожьем накажут… Звать-то, как тебя, вольный скиталец?
- Меня прозывают Фомой, а вот эту пернатую тварь - Сашей.
К полудню лодка была закончена, мужики столкнули ее в воду, одни стали парус поднимать и направлять его гафелем, другие поставили лапотные ноги на педали гребных колес, третьи принялись отталкиваться от речного дна шестами, ну а мелкий, сильно усатый мужик уселся к кормилу.
Вскоре лодка достигла деревни, где уже были построены сходни, протянувшиеся над прибрежными камышами. Почали подъезжать телеги с хлебом, запряженные поджарыми ездовыми свиньями. Деревенский люд, выстроившись цепочкой, принялся из рук в руки передавать мешки, кои укладывались, в конце концов, на днище лодки. За какой-нибудь час суденышко была загружено, осело в воду, изрядной работою шестов выведено к речному глубоководью, по коему предстояло плыть дальше.
Ворон потешал мужиков советами насчет правления лодкой, а скиталец Фома прямо из-под рогожи травил байки про то, како бедствуют бесы в преисподней. Что плавают они-де на кораблях-мракорезах и прислуживают им живые куклы, что жгут друг друга издаля огненным чиханием и обращают в лед хладным пыхтением, а мужик с бабой передком не трется, а посылает к ней крылатый хер. Чему селяне несказанно удивились, поскольку и обычный-то хер спокойно в штанах не сидит.
А вот, когда стали подплывать к запруде, то рослый мужик, что стоял на носу, приметил малахаи и кафтаны воеводских стрельцов, разместившихся на мельнице.
- Ты вот что, распоп Фома, - сказал он, - ложись-ка под хлеб. Эй, Пахомыч, Фердинант, Макдональс, раскидайте там мешки подле мачты и, как упрячется гость, снова уложите сверху в два ряда.
Мужики споро выполнили работу и скиталец-расстрига исчез под многопудовым грузом, лишь ворон его остался сидеть на топе мачты.