Ладья причалила к мельничной пристани и тут стрельцы, вопреки обычному, встали рядышком и принялись наблюдать за разгрузкой хлеба.
- Эй, Денисыч, сразу признавай, никого не прячешь ли? - обратился стрелецкий десятник к рослому мужику.
- А зачем мне такое нужно, я что порядка не знаю? - скучным голосом отозвался селянин.
- Ты вон те мешки, что возле мачты уложены, не забудь перетаскать на мельницу.
- Да нам перекусить пора, начальник, с утра не евши.
- Я те дам перекусить по соплям. Заканчивай сперва дело, едок.
Завершающие мешки были подняты со днища ладьи и тут раздались крики. Голосили и мужики, и стрельцы. На днище виднелась голова, остальное же тело уже разошлось на ленты, кои протягивались сквозь невидимые щели вниз. Вот и голова располосовалась, чтобы протащиться, как и все остальное, меж досок. Последним наблюдался нос, каковой несколько раз подпрыгнул, расплелся и пропал.
- Глянь… аах… плывет зараза, - раздался потончавший голос стрельца.
Неподалеку от борта лодки, сквозь воду, стало заметно тело. Кто-то без толку стрельнул из пищали. Но когда дым рассеялся, "заразы" и след простыл, видно заплыла под пристань, а там и вовсе подалась в нужную ей сторону. Настало тягостное молчание, нарушаемое громким граем куда-то летящего ворона.
- Кто это был, гнида? - стал подступать десятник к Денисычу. - Кто, отвечай, сгною.
Денисыч же будто весло проглотил.
- А никого и не было, - вмешался мелкий мужичок. - Привиделось. Вам с перепоя, а нам с устатку и не евши. Ну, можа, водяная свинья проплыла.
- Ты что мелешь, сам свинья! - заверещал десятник, а потом остыл и замолк.
"В самом деле, - рассудил он, - скажешь, что упустил бродягу, так начальство и морду наверняка набьет, и может сослать на пограничье, под ордынские пули. Доложишь, что имел дело с нечистой силой, то ревнители веры за меня возьмутся, станут пятки поджаривать, дабы узнать, не вошел ли я с ней в сношение."
А тем временем в кармане у взопревшего Денисыча щекотно заелозил лапками серебряный жук.
- Вкушающий золото и драгоценности ждет тебя, - объявил царедворец с кукольным личиком и не без труда распахнул расписную тяжелую дверь.
Одноух перенес толстомясое свое тело через порог, коснулся лбом изразцового пола, как того требовало придворное вежество и, поднявши глаза, встретился с пронзительным совиным взглядом царя.
Пресветлый принимал воеводу в небольшой Яшмовой Палате. Его будничный наряд составлен был из длинной рубахи китайского шелка, широкого хитона, расшитого золотой да серебряной нитью и обсыпанного яхонтами, а также шапки-мономашки с изображением крестного древа на маковке. Трон стоял в углу на возвышении, исполненном в виде жены-львицы с очами из оникса. Кроме Макария и Одноуха в палате было токмо два дворцовых гвардейца из караула, старший думный дьяк и писец.