Мессинг решил, что единственным выходом для него было проникнуть на территорию Советского Союза. Пробираясь тайком, он, наконец, достиг Западного Буга и, перебравшись на другой берег, оказался на советской территории.
Здесь на первых порах ему пришлось очень трудно. Он никого не знал, плохо говорил по-русски. К тому же, в этой стране в то время не жаловали ни гадалок, ни волшебников, ни хиромантов, ни телепатов, к числу которых Мессинг и относился.
И всё же нашёлся один человек, который его поддержал. Это был заведующий отделом искусств П. А. Абрасимов.
На свой страх и риск он включил Мессинга в бригаду артистов, обслуживающих Брестский район. Постепенно жизнь стала налаживаться… В мае 1940 года Мессинга направили в Минск, он стал гастролировать по всей Белоруссии.
Однажды, во время гастролей в Гомеле, к нему подошли два человека в форменных фуражках. Прервав опыт, они извинились перед залом и увели Мессинга с собой. Как впоследствии оказалось, для того чтобы отвезти к Сталину. Вот как описывает сам Мессинг свою первую встречу с «отцом народов»:
«Приехали — куда, не знаю. Позже выяснилось, что это гостиница. И оставили одного. Через некоторое время снова повезли куда-то. И опять незнакомая комната.
Входит какой-то человек с усами. Здоровается. Я его узнал сразу. Отвечаю:
— Здравствуйте. А я вас на руках носил…
— Как это на руках? — удивился Сталин.
— Первого мая… На демонстрации…
Сталина интересовало положение в Польше, мои встречи с Пилсудским и другими руководителями Речи Посполитой. Индуктором моим он не был.
После довольно продолжительного разговора, отпуская меня, Сталин сказал:
— Ох и хитрец вы, Мессинг.
— Это не я хитрец, — ответил я. — Вот вы так действительно хитрец!..
Со Сталиным я встречался и позже. Вероятно, по его поручению были всесторонне проверены мои способности. Помню такие проверки: мне было дано задание получить 100 000 рублей в Госбанке по чистой бумажке. Опыт этот чуть не кончился трагически.
Я подошёл к кассиру, сунул ему вырванный из школьной тетради листок. Раскрыл чемодан, поставил у окошечка на барьер.
Пожилой кассир посмотрел на бумажку. Раскрыл кассу. Отсчитал сто тысяч… Для меня это было повторением того случая с железнодорожным кондуктором, которого я заставил принять бумажку за билет. Только теперь это не представляло для меня, по существу, никакого труда.
Закрыв чемодан, я отошёл к середине зала. Подошли свидетели, которые должны были подписать акт о проведённом опыте. Когда эта формальность была закончена, с тем же чемоданчиком я вернулся к кассиру.