– А ты действительно влюбилась, Рози? – Он улыбался ей.
– Да.
Она положила пудреницу в сумку и сделала глубокий вдох.
– Теперь все в порядке, – сказала она. – Куда мы отправимся?
– Может быть, вернемся домой? – спросил Бен.
– Нет, я не хочу. Впрочем, если ты хочешь…
– Я бы предпочел, – сказал он, расплывшись в улыбке. – Ну что, Бадалона?
– Боже мой, да. Я опять забыла.
Она снова сделала глубокий вздох. Когда они ждали такси, укрывшись от дождя под навесом какой-то лавчонки, она взглянула на него снизу вверх и спросила:
– Кто я такая, если твои родители станут интересоваться?
– Просто Рози. Все остальное будет понятно. Никого другого нет. Верь мне.
Он поцеловал ее в макушку, влажную от дождя, и обнял рукой за шею. Они сели в такси.
Больше Розмари не задавала вопросов – даже самой себе. Видимо, она желала его сильнее, чем нужно, чтобы сохранить самоуважение. Если она будет вести себя, как Бетси, то отпугнет его. Произошла некрасивая сцена, и в этом была ее вина. Ей предстояло многому научиться.
Позволив ему тесно прижаться к себе, ощущая его губы на своих волосах, его пальцы на спине и плечах, Розмари простила ему все – молодость в том числе. Обещая себе, что никогда больше не выдаст ему свою уязвимость и зависимость, она прекрасно сознавала, что он был в полном восторге от всего случившегося.
Стоя рядом с Беном, она ждала, когда откроется выкрашенная голубой краской дверь в квартиру его родителей на седьмом этаже. Они стояли молча, и она чувствовала его напряжение, видела знакомую складку между бровями, не то страдальческий, не то гневный взгляд, который появлялся у него в моменты растерянности. А может, это был панический страх? Дождь хлестал по балконам всех семи этажей, неотличимым друг от друга, с одинаковыми горшочками герани, типичными для пригорода.
– Муниципальные дома? – спросила Розмари, оглядываясь вокруг.
Бен покачал головой.
– Они купили эту квартиру два года назад. Вид унылый, правда?
Голубая дверь распахнулась.
– Здравствуй, папа.
Бен улыбнулся мужчине в рубашке с длинными рукавами, в домашних тапочках. Одной рукой тот придерживал дверь. Высокий, как Бен, и худой; его сощуренные за очками глаза просияли при виде сына.
– Бен, мой мальчик, как я рад тебя видеть! Входи же, входи. Мать отдыхает. Мы ждали тебя позже. Но мы так рады! Входи, входи.
Он повлек сына в тесную прихожую, и Розмари неловко двинулась следом. Дверь закрылась за ними, мужчины обнялись и расцеловались в обе щеки, улыбаясь друг другу. Отец Бена снял очки, глаза у него увлажнились от волнения.
– Это Розмари, – сказал Бен, подталкивая ее вперед.