– Ты с подругой, мой мальчик? Какой сюрприз. Очень рад. Здравствуйте, Розмари. Проходите, проходите. Я сейчас разбужу мать.
Он повел их, слегка подталкивая, в квадратную комнату строгого вида, с громоздкой темной мебелью, которая казалась еще больше из-за слишком маленьких окон, наглухо отгороженных от серого неба снаружи резными жалюзи. В гостиной пахло лаком.
– Садитесь же, дорогая.
Розмари села на черный кожаный диван. Желтые пышные подушки по углам были столь безупречно чистыми, что она невольно подвинулась к центру. Бен, устроившись рядом, отодвинул ее в сторону.
– Подвинься, – прошептал он. – Я знаю, в это трудно поверить, но здесь можно сидеть.
Его отец вышел из комнаты, чтобы разбудить жену. Розмари огляделась.
– Здесь так темно, – сказала она.
Бен встал и поднял жалюзи.
– Мать думает, что даже от крохотного луча солнца у нее выцветут ковры.
– Господи Боже, – прошептала Розмари.
Очень хотелось курить, но нигде не было видно пепельницы. Перед ней стоял кофейный столик; газета, явно брошенная второпях при звонке в дверь, лежала рядом с низкой вазой, в которой стояли стерильно чистые искусственные розы – в воде, уму непостижимо!
– Господи Боже, – повторила Розмари.
Бен, повернувшись от окна, рассмеялся. Его отец вернулся в гостиную. Он надел голубой вязаный джемпер, на более темном, синем, кармане было вышито его имя «Джек». Встав рядом с Беном и держа сына за руку, он с улыбкой произнес:
– Розмари, дорогая, вы не хотите кофе?
– Спасибо. Да. Спасибо, мистер Моррисон.
– Называйте меня Джек. – Он повернулся к Бену. – Мать сейчас придет. Она одевается.
– Плохо себя чувствует? – спросил Бен.
– Нет. Конечно, нет, сынок. Сиеста. Ты забыл.
– Господи, так и есть. Прости, папа.
Бен посмотрел на часы. Было полчетвертого.
– Открой бутылку вина, папа.
Джек Моррисон посмотрел на него с сомнением.
– Ну, я не знаю, сынок, твоя мама…
– Джек Моррисон, открой бутылку вина. Мой сын приехал.
Стоявшая на пороге женщина говорила громко и самоуверенно, с сильным акцентом. Розмари с трудом удержалась от того, чтобы не вскочить с места.
Мать Бена застыла на пороге, освещенная лучами света, шедшего из коридора. Дородная и внушительная темноволосая женщина, глаза и брови, как у Бена, губы тонкие и крепко сжатые, а недовольство сыном безошибочно угадывалось даже в адресованной ему улыбке. Бен двинулся к ней. Они поцеловались. Напряжение ощущалось в каждом его жесте.
– Здравствуй, ма, – сказал он.
Розмари поймала взгляд женщины из-за плеча Бена, нагнувшегося, чтобы поцеловать мать. Хотя выглядела она очень внушительно, но была ниже ростом, чем поначалу показалось Розмари. В каждой ее черточке, в каждом движении ощущалось, что Бен мог быть только ее сыном. Он произнес: