– Нет, мистер Моррисон. Я скоро возвращаюсь домой. Но благодарю вас за гостеприимство. Рада была познакомиться с вами. С вами обоими.
Магдалена кивнула. Она держалась опасливо, помня об их небольшой стычке.
– Приезжай к нам скорее, сынок. – Магдалена вцепилась в руку Бена, и по щекам ее внезапно потекли слезы. – Приезжай скорее.
– Я позвоню, ма, о'кей?
Бен и Розмари в молчании спустились по бетонным ступенькам вниз, поскольку не смогли вызвать лифт, застрявший где-то между этажами. Бен шел сутулясь. Она следовала за ним; оказавшись на улице, поежилась под каплями дождя. Такси, вызванное по телефону, запаздывало, и теперь приходилось ждать. Наконец машина появилась.
– Гостиница «Комтес», – сказал Бен шоферу и открыл ей дверцу.
Они ехали молча. Бен угрюмо смотрел в окно. Розмари бесилась все больше и больше. Он спросил:
– Ты на меня злишься?
– А ты как думаешь?
– Думаю, ты вне себя.
– Зачем же спрашиваешь?
По-прежнему не глядя на нее, он буркнул:
– Прости.
– Простить? Разве не этого ты добивался? Написал сценарий, который мы разыграли как по нотам.
Он повернулся и попытался взять ее за руку.
– Она знает, что у нас с Джил все кончено. Я говорил ей. Но она не желает с этим смириться. У меня ведь сын, понимаешь…
– Бен, ради Бога, отчего ты не сказал мне, что у тебя есть сын? Зачем превращать меня в дуру? Зачем напускать на себя такую таинственность?
Она отдернула руку, раздраженная его неспособностью быть откровенным и злясь на себя за то, что пытается втолковать это ему. Затем сказала:
– Расскажи мне о своем сыне.
– Ему четыре года. Зовут Джеймс. Это все.
– Чем занимается Джил?
Он смутился, а потом, словно сомневаясь, бросил:
– Она учительница.
– Что ты собираешься делать?
– Не знаю.
Розмари уставилась на него. Он выглядел таким несчастным и таким юным, что она инстинктивно прикоснулась к нему.
– Господи, Бен, ты невозможный человек. Не знаю, до чего я с тобой дойду. Но я не хочу возвращаться домой, не хочу вести себя как капризная девчонка. Не хочу портить свой отпуск.
Он улыбнулся.
– Ты была бесподобна.
– С твоей матерью?
– Да. С моей матерью. Чудовищная женщина, правда?
– Как, черт возьми, вы до этого докатились?
Он пожал плечами.
– Папа нормальный человек. Только напуганный.
– И очень опрятный.
Он засмеялся так же, как его мать, и ее невольно передернуло.
– Ты ненавидишь ее? – спросила она, ощутив внезапное сострадание к его очевидной уязвимости, которую он не смог скрыть от нее.
– Возможно. Мать просто чудовище. Разве ты не согласна?
Розмари ничего не ответила, она не настолько жестока, чтобы согласиться с ним.