– Нет, Виолочка, останьтесь, у меня от вас тайн нет.
Максим Иванович оглядел разгром и с изумлением спросил:
– Что тут произошло?
Марья Михайловна вновь схватилась за валокордин, а я вкратце обрисовала гостю ситуацию. Тот пришел в ужас:
– Бедный мальчик, представляю, что вы пережили!
Старушка качала головой и ничего не говорила, повисло молчание, прерываемое только тяжелым дыханием мужчины. Потом он осведомился:
– Ну, надеюсь, мои деньги целы?
Марья Михайловна залилась слезами.
– Грабители небось узнали…
Максим Иванович растерянно протянул:
– Вы хотите сказать, что вся сумма…
Внезапно Марья Михайловна отшвырнула в сторону мокрый скомканный носовой платок и прошипела:
– Из-за этих проклятых бумажек убили мою дочь и почти уничтожили внука…
Мужчина испуганно ответил:
– Да, конечно, извините…
Старушка вновь принялась судорожно всхлипывать.
– Вам, наверное, лучше сейчас уйти, – тихо сказала я, – Марья Михайловна пережила слишком большой шок.
– Понимаю, – ответил гость, – действительно…
Проводив Максима Ивановича до двери, я осторожно спросила у бабули:
– О каких деньгах идет речь?
Старушка вздохнула:
– Я брала в долг у Максима Ивановича большую сумму, целых десять тысяч…
– Долларов?
– Ну что вы, рублей, конечно, ремонт делала. Потом у меня картину купили, вчера, утром. Ну я и договорилась, что Вербов сегодня придет… Совсем про него забыла, а тут такая штука произошла! Естественно, денег нет! Они лежали вон там, в шкафу, совершенно открыто, их никто не прятал… Теперь надо снова собирать… Господи, еще эти вещи разбросанные на место класть и в гостиной мыть…
Я вздохнула:
– Придется вам опять Ковригину Лиду звать, вроде она хорошо справляется с подобными поручениями…
Следующие два дня я просидела дома, стараясь не сталкиваться с гостями, но в среду вышла на кухню около одиннадцати и застала там Акима Николаевича, пившего чай. Увидав меня, свекор сжал губы, превратив их в «куриную жопку»:
– Однако спишь ты до обеда!
Я молча включила чайник и открыла холодильник. Какой толк объяснять хаму, что у детей с сегодняшнего дня начались осенние каникулы, и они временно прекратили заниматься немецким языком.
– На кухне грязь, – продолжал Аким. – Собака линяет, повсюду шерсть валяется. Кошка орет ночь напролет, да еще около часа какой-то мужик вломился ко мне в комнату, зажег свет и, не извинившись, ушел. У вас всегда такой бардак?
– Это Семен, муж Томы, – я решила все же прояснить ситуацию. – Он не знал, что вы приехали.
Аким крякнул и собрался дальше занудничать, но тут в кухню вошел Филипп с портфелем в руках.