Кроме того, дверь погреба была наполовину скрыта от Пруэна ближайшей каретой. Между ней и дверью есть обширное пространство, и (наконец) дверь открывается наружу к левой стене. То есть кто-то мог приоткрыть дверь, пригнувшись, выскользнуть из нее, выпрямиться и швырнуть кусок угля; расстояние тут не более чем на двадцать футов превышало промежуток между крикетными воротцами. Едва только ошарашенный Пруэн пошел в галерею, убийца вынес свой груз наверх – он выбрал экипаж потому, что тот единственный был надежно закрыт, – спрятал в него тело и вернулся в погреб для… для чего? Давайте разберемся.
Значит, тело очутилось в экипаже в 10:40. Снимем минут пять, чтобы хотя бы примерно определить время смерти. Следовательно, если кинжал с рукояткой слоновой кости вонзился в грудь Пендерела в 10:40, когда и как оружие попало в погреб? Единственным человеком из всех, кто спускался в погреб (Пруэн практически все время стоял на страже), была Мириам Уэйд. Вывод: с умыслом или без оного, но кинжал могла снести вниз только она. Пруэн, когда сэр Герберт допрашивал его, постоянно мычал, увиливал и уклонялся от ответа только в одном пункте: девушка в первый раз спустилась в погреб – скорее всего, кинжал был унесен именно тогда – примерно в 10:18. Значит, Пендерел был убит между 10:20 и 10:40, так что наши продолжительные три четверти часа превращаются в двадцать минут.
Очень хорошо. Серьезно ли это ухудшает положение Мириам Уэйд, которая, как неопровержимо доказано, похитила кинжал? Если она убила Пендерела, то, вне всяких сомнений, у нее должен был быть сообщник – тот самый, кто, притворившись Пендерелом, в 10:45 вошел в музей. И более того – сообщник должен был явиться со стороны, потому что в эти напряженные минуты присутствие в музее любого чужого человека бросилось бы в глаза.
Давайте-ка на минуту забудем об этом и зададимся вопросом: почему, спускаясь в подвал, она вообще прихватила с собой кинжал? Разве она знала, что там ее ждет Пендерел, и взяла оружие, чтобы прикончить его? Если не считать, что у нас нет ни одного доказательства, будто она знала, что Пендерел в Лондоне, а не за тысячи миль от него, есть и другие серьезные возражения против этой теории. Следовательно, торопясь в подвал, не ожидая встречи с Пендерелом, она не собиралась пустить в ход кинжал. Тогда мы вынуждены будем признать, что она окончательно рехнулась. Ибо именно она обратила внимание на тот факт, что спускается в погреб; именно она решительно настояла, что пойдет за гвоздями и на глазах у Пруэна – да и у остальных, что мы позже выяснили, – она открыто взяла кинжал со ступенек. Вы же не собираетесь, планируя убийство, прилагать усилия, чтобы с легким сердцем привлечь к нему внимание. Нет, мы можем прийти только к одному выводу: она взяла с собой кинжал без всякого умысла – по крайней мере без умысла на убийство.