Стоя на посту у дверей, Руперт наблюдал, как миледи на коленях ползала по полу, раскладывая стебли камыша крест-накрест, так что получался узор, как на тканом гобелене. Мускулы ее, должно быть, возмущались от такой напряженной работы, но девушка не позволяла себе ни остановиться, ни отдохнуть. Когда она повернулась, чтобы взять еще одну охапку камыша, ее поджидал сюрприз: Руперт стоял позади нее, снимая тростник с тележки.
Когда он вручил ей стебли, она улыбнулась ему:
– Спасибо, Руперт.
– Рад вам помочь, миледи.
Каждый раз, как кипа тростника подходила к концу, он подносил ей свежую охапку. Леонора продолжала трудиться, пока пол и в гостиной и в спальне не был устлан пряно пахнущим камышом. Затем, когда Руперт снова занял свой пост у дверей, она натерла столы так, что они просто засияли, и постелила на кровать свежее, чистое белье.
Руперт никогда не видел, чтобы эти комнаты сверкали такой чистотой. Он глубоко вдохнул, наслаждаясь ароматом трав и свежесрезанного камыша. Всего за несколько часов англичанка буквально преобразила комнаты милорда. Милорд… Руперт нахмурился, размышляя о том, как отнесется к этому преображению Диллон Кэмпбелл.
Словно в ответ на его мысли дверь неожиданно распахнулась, и в комнате появился Диллон.
Леонора, стоявшая на коленях у камина, где она оттирала закопченные, почерневшие камни, удивленно подняла взгляд.
– Что вы сделали с мистрис Маккэллум? Из-за чего она так расстроена? – загремел он. – Бедная женщина только и твердит что о злых чарах, а служанки опасаются, как бы вы не пожрали их сердца!
– Им нечего опасаться, – ответила Леонора, быстро поднимаясь, на ноги. – Если я и пожру чье-нибудь сердце, то только ваше, Диллон Кэмпбелл.
Руперт, по-прежнему стоявший у дверей, торопливо подавил улыбку, просившуюся на губы. Подумать только – хрупкая женщина, которая провела несколько часов ползая на коленях, в мгновение ока превратилась в разъяренную дикую кошку. Грозно смотрит на самого Кэмпбелла, словно воин, готовый вступить в схватку.
– Чем вы тут занимались? – подозрительно прищурился Диллон.
Повернувшись к Руперту, он потребовал отчета:
– Ты ослушался меня, мальчик? Эта женщина выходила из моих комнат?
– Нет, милорд. – Руперт подтянулся, выпрямившись во весь рост, и застыл неподвижно, высокий и прямой, как громадное дерево. – Вы же знаете, что я скорее умру, чем ослушаюсь вас.
– Тогда из-за чего весь этот переполох? Что сделала моя пленница с мистрис Маккэллум и служанками, что они так разволновались? – Диллон перевел дыхание и вдруг почувствовал какой-то необычный аромат, свежий и пряный. Он оглядел комнату, только тут заметив, как сверкают на солнце, отражая его лучи, до блеска натертые столы. Стебли камыша под его ногой были мягкими и слегка пружинили, в воздухе восхитительно благоухала свежая зелень.