Главное тут: первый на одну-две страницы — взрыв, всплеск, угар. Потом — «несет», сумбур…
Потом — пытается выстроить все в порядок какой-то. Оглядывается, поправляется. Якобы ни к селу ни к городу вспоминает еще какие-то детали, порой (крайне-крайне важно) вроде бы самые незначительные, снова забывает, вспоминает…
Образ невысказанности. Вот-вот: создать образ невысказанности от озарения, от откровения: видел, слышал, знаю, потрясен — вот что со мной было, но не могу выразить.
Это и есть финал книги.
Начало-конец. Абсолютная скоординированность, рожденная абсолютно же интуитивно, т. е. не нарочито, не скованно, не рассудочно, а радостно, нечаянно и неожиданно. Сымитировать вдохновение — невозможно. Единственное, что только возможно, — это вспомнить, вспоминать эту абсолютно чудесную секунду (ну и поработать над ней).
Вся книга — в сущности, абсолютный сумбур (моего самопонимания). Ну а уж финал — «модель» всей книги, модель всей жизни, модель не только моей жизни, но и других. Не знаю, через кровь передается.
Итак: должна быть не сразу угадана, далеко не сразу познана, интуитивно-разумная скоординированность всей книги и — финала. Финал — это, во-первых, понять сегодняшнего юнца, хотя они, мы — в сущности, всегда едины, и, во-вторых, попытаться поставить его на другую, а просто — единственно надежную «стартовую площадку». Размечтаться: о, если б я с этого начинал, если б мне это было бы дано сразу…
Надо подытожить то новое, что обязательно включить в книгу.
1. Непосредственно художественный контекст «Великого инквизитора» (что до, что после) и — опосредованный: 1) весь роман; 2) все творчество; 3) вся культура, вся история. Обычно вырывают из контекста.
2. Два небывалых эпилога Достоевского и Льва Толстого: «Преступления и наказания» и «Войны и мира».
3. Контрапункт. Начался не с «Бесов», начался (объективно) давным-давно, еще с «Преступления и наказания», еще с «Записок из подполья», даже с «Маленького героя». Все более осознавался начиная с «Бесов».
4. Речь о Пушкине.
1) «Смирись, гордый человек»;
2) «Поработай на родной ниве» (а не в Америке где-то. Ср. теперь);
3) «Пятачок» времени и пространства, «пятачок» хронотопа Достоевского;
4) Ср. Л.Т., Тургенев, Гончаров, Пушкин. Будто в разных странах и временах, но не абсолютизировать.
5. Устроить встречу, «съезд» (слово-то самого Достоевского) всех главных героев Достоевского (в основном романных). Ведь они все могли друг с другом встретиться и в России, а может быть, и в Женеве. Это тоже жанр замысла. Представим себе… и пофантазировать.