.
[164] Кажется, эта мысль относилась у Бахтина прежде всего — к «Сну смешного человека».
Если каждое произведение (да и все творчество) великого художника — это как бы храм, то в отношении Достоевского можно сказать так: Он строит свой храм из храмов других. храмы «чужие» он делает своими, своими «кирпичиками»…
Все так. Но: чтобы так мыслить, чтобы так строить, надо… в совершенстве знать эти «целые мировоззрения», надо знать эти «храмы» чужие — как свои, и только тогда можно так мыслить, можно так строить.
Ну вот, к примеру, — о Шиллере в «Преступлении и наказании»: «Шиллер-то, Шиллер-то наш», «шиллеровские натуры».
Одно — всего одно! — словцо, а что за ним? Для самого Достоевского? Для тогдашнего читателя? И — для сегодняшнего?
Для Достоевского — это: прочтение, еще в юношестве, всего Шиллера (а это — описать — физически наглядно, осязательно, точно). Это: «я вызубрил Шиллера <…> бредил им…»[165]
Для тогдашнего читателя эти чувства и мысли Достоевского были родны, понятны (как и для его героев). Автор, герои, читатели — говорили на одном языке, слушали друг друга на одной «волне», понимали друг друга с полуслова, с полунамека.
Вот что значит, конкретно, мыслить «целыми мировоззрениями», строить из храмов-кирпичиков.
Может ли так мыслить, строить, сотворчествовать читатель современный (да и даже большинство исследователей)?
Но ведь точно такое же рассуждение можно — нужно — отнести ко многим десяткам имен, подобных Шиллеру…
Не знаешь этого, не понимаешь — не вспыхнет в душе твоей из этой искры огонь, не сможешь соучаствовать, сорадоваться.
А еще, скажем, та же Сикстинская Мадонна Рафаэля… В художественных произведениях она упоминается два-три раза («Преступление и наказание», «Бесы»?..)
Опять:
1. Что значила Сикстинская Мадонна для Достоевского самого?..
2. Для его читателей тогдашних?
3. А для нынешних?
Кстати: а сколько тогдашних читателей-то было?! Не забудем (в этом отношении — факт из фактов): трехтысячный тираж отдельного издания «Бесов» 1873 года на треть не был раскуплен — тираж тогдашних журналов буквально ведь капля в море.
Нынешние — зато! — имеют, только пожелай, пусть несовершенные, но альбомы, видеокассеты… Но — знают ли, понимают ли, чувствуют, — что тогда значила эта Мадонна для Достоевского?..
И ведь то же самое, то же самое — о Гольбейне.
То же самое и с музыкой, которую слушал, любил — не любил Достоевский…
Короче, то же самое со всей его «Библиотекой», — литературной, изобразительной, философской, музыкальной…