– Ваше благородие, пока вы тут канителитесь, всех приличных коней разберут! – окликнул Бориса Саенко.
Так оно и вышло. Когда Борис притащился к лошадям, там уже оставались только последние клячи. Саенко, охая и причитая, рассматривал их и безнадежно качал головой.
– Уж не знаю, как вы ездить будете на этом старье. Выбирать-то не из чего, – вздыхал он.
Пришел солдат, привел заморенную лошадь с опавшими боками, снял уздечку, плюнул и ушел.
– Забирайте этого! Я себе у махновца нормальную кобылку нашел.
Это был очень худой жеребец непонятного цвета с длинными гривой и хвостом, про которые только при очень внимательном осмотре можно было сказать, что они светлые. Бока были покрыты паршой, глаза мутные. Саенко осторожно подошел к жеребцу.
– С виду породистый, да только больной. – Он погладил жеребца по холке. – Ваше благородие, так это ж Ахилл!
– Да ты что, Саенко? – Борис никак не мог узнать в заморенной кляче игреневого красавца Ахилла.
– Он самый, полковника Азарова жеребец! Ах ты Господи, что же с ним сделалось-то!
Борис погладил жеребца по морде. Тот не сделал попытки отстраниться.
– Ноги целы, – деловито приговаривал Саенко, – холка тоже не набита. Похоже, что просто оголодал коник, а этот паразит его не кормил да не чистил…
– А где же масть-то его замечательная? – удивлялся Борис.
Раньше жеребец был игреневый, то есть темно-рыжий со светлыми гривой и хвостом. Теперь же шерсть была бурой от грязи.
– Тут вот что вышло, – приговаривал Саенко откуда-то снизу, – он переживал очень после смерти Азарова, есть отказывался. Конь нежный, породистый – кубанской строевой породы, между прочим. К нему бы с лаской, а этот, – Саенко кивнул в сторону ушедшего солдата, – небось нагайкой норовил. Ахилл – жеребец самолюбивый, есть отказывался, а тому и наплевать, да еще кормил небось пустой соломой, сволочь… Ох, накостыляю я ему, как разыщу!
Саенко выпросил у хозяина котел и поставил его на огонь во дворе.
– Перво-наперво мы его вымоем да выскребем как следует, а уж потом накормим.
– Ты вот что, Саенко, – Борис решительно взялся за скребок, – я сам хочу за ним ухаживать. Теперь у нас так будет: кто на лошади ездит, тот ее и кормит-поит.
– Это правильно, ваше благородие, – оживился Саенко, – лошадь она завсегда чувствует, кто хозяин. Ты к ней с лаской да заботой – она тебе сторицей отплатит, жизнь в бою спасет. А теперь слушай, что делать нужно.
Горячую лошадь после похода нужно поводить медленно, чтобы она остыла, поставить в конюшню и дать сена. Два часа после похода ее сперва напоить надо, а потом уж кормить овсом или ячменем. Кормить сперва нельзя, потому как зерно разбухнет и разорвет желудок – уж так лошадь устроена. Сена ему на всю ночь положить надо. – Приговаривая так, Саенко усердно работал скребницей.