Внезапный порыв ветра пробежал по степи, пригнув порыжелые осенние травы, растрепав конские гривы, взметнув знамена полков и яркие значки эскадронов. И Борис Ордынцев принял этот порыв ветра как ответ на свою беззвучную молитву, как скрепление своего договора с Судьбой.
Петр Алымов встретил его понимающей усмешкой, но ничего не сказал. Тем временем из-за холма вернулась «волчья сотня». Казаки сбросили на траву перед генералом пленных махновцев. Трое их них поднялись на ноги, двое остались лежать, никак не очухавшись после перенесенных ударов. Генерал Говорков спешился и подошел к ним.
– Здорово, бандиты! – зычным голосом приветствовал он пленных.
– Мы не бандиты, – громко и зло ответил рослый бородатый махновец, гордо выпрямившись и прямо глядя в глаза генералу, – мы бойцы отдельной бригады комбрига батьки Махно!
– Ишь, какой гусь! – с насмешливо-уважительной интонацией проговорил Говорков. – А ты небось комиссар?
– Мы комиссаров не признаем, – ответил бородатый, – мы – революционные анархисты!
– Анархисты – это что же, которые в антихриста веруют? – Говорков явно валял ваньку, хотел вывести из себя решительного махновца.
– Ни в Христа, ни в антихриста мы не веруем, – по-прежнему громко и зло отвечал пленный, – а воюем мы с вами, сволочами, за крестьянскую волю без господ да без начальников…
– Ну, большевики-то вам волю устроят, небо с овчинку покажется, – насмешливо парировал Говорков.
– Мы сами большевикам что хочешь покажем, если пойдут они против крестьянской воли!
– Ну-ну, там видно будет. Гляжу, братец, больно ты речист. Наверняка комиссар. – Говорков подозвал командира «волчьей сотни» худого одноглазого есаула Негоду и приказал: – Есаул, вы умеете с этой сволочью разговаривать. Узнайте, где их основные силы. Не миндальничайте с ними. Впрочем, этому вас учить не надо.
Есаул, необычайно высокий, с ястребиным смуглым лицом, пересеченным пиратской черной повязкой, шагнул к разговорчивому махновцу и страшным сиплым голосом проговорил:
– Ты, антихрист революционный, что вы здесь делали, куда направлялись и где сейчас основные силы вашего батьки-комбрига?
Махновец, до того державшийся вызывающе, принял вид еще более гордый и заносчивый и чуть не выкрикнул:
– Ничего от нас, сволочи, не добьетесь! Революционные анархисты своих не выдают! А основные силы батьки нашего повсюду, в каждой мужицкой избе, в каждой деревне, в каждой станице! Вся степь – батьки нашего сила, и вы с той силой вскорости встретитесь! Тогда не будет вам, собаки, от нас пощады!
Генерал Говорков, казалось, с удовольствием слушал пленного. На лице у него снова появилась ироническая улыбка. Он кивнул, словно соглашаясь с махновцем, и резюмировал: