— Боже правый, Эмма. Ты не лишала меня выбора. Я выбрал тебя.
— Но когда ты снова увидел Сидни, неужели тебе не пришла в голову мысль о том, как все могло бы повернуться? Неужели ты не сравнивал ее и меня? Неужели ты хотя бы на миг не задумался о том, какой могла бы стать твоя жизнь без меня?
— Нет, — ответил он с искренним недоумением в голосе. — За все эти десять лет я почти не думал о ней. И после ее возвращения тоже. Но ты упорно продолжаешь напоминать мне о ней. Ты считаешь, что ее возвращение все изменило. Но для меня оно не изменило ровным счетом ничего.
— О, — произнесла она, отворачиваясь в сторону, чтобы вытереть глаза, в которых стояли слезы, готовые вот-вот хлынуть ручьем.
Он взял ее за подбородок и повернул лицом к себе.
— Я не хотел бы ничего изменить, Эмма. Ты прекрасная жена. Ты моя радость и счастье. Ты заставляешь меня смеяться, ты заставляешь меня думать, ты возбуждаешь меня. Порой ты ставишь меня в чертовски неловкое положение, но это счастье — просыпаться рядом с тобой по утрам, возвращаться домой к тебе и мальчикам по вечерам. Я самый счастливый мужчина на свете. Я очень тебя люблю, так люблю, как никогда и не думал, что можно кого-то любить.
— Сидни...
— Хватит! — грубо оборвал он ее, рубанув в воздухе рукой. — Хватит! Не начинай! С чего ты взяла, что я пожалел о своем выборе? Много дней я ломал голову, пытаясь понять, что я мог сделать, чтобы не допустить этого, и знаешь, к какому выводу я пришел? Наши отношения тут ни при чем. Дело в отношениях между тобой и Сидни. Еще, подозреваю, может быть, между тобой и твоей матерью. Я люблю тебя, а не Сидни. Я хочу жить с тобой, а не с Сидни. Мы уже не те, какими были тогда.
Он захлопнул альбом, оставив на его страницах детские мечты о спортивной карьере и о путешествии по Франции.
— Во всяком случае, я не тот.
Она положила ладони ему на бедро, довольно высоко, потому что она была такой, как была, и не могла бороться с собой.
— Я не хочу быть такой, Хантер-Джон. Правда, не хочу.
Он испытующе посмотрел ей в лицо.
— Я думаю, она останется здесь, Эмма.
— Я тоже так думаю.
— Я имею в виду — в городе, — сказал он. — Не в нашей жизни.
— А-а.
Он покачал головой.
— Попытайся, Эмма. Ни о чем больше я тебя не прошу.
Фред сидел за столом у себя в кабинете и вертел в руках мангорезку. Что она означает?
Джеймс любит манго. Возможно, это значит, что Фред должен позвонить ему и пригласить... полакомиться фруктами?
Ну почему все это не могло быть чуть яснее? Почему не произошло чуть раньше?
И что ему теперь делать с этой мангорезкой? Каким образом она поможет ему вернуть Джеймса? Он мучился этим вопросом уже несколько дней, дожидаясь какого-то знака, какого-то указания.