Я напялил то, что нашел, прихватил тритона под мышку и выскочил из спальни. Я на пробу позвал Летицию мысленно — и она тут же появилась в конце галереи. Веселая, господа!
Я побежал к ней навстречу — и она радостно кинулась ко мне… как это говорится… на шею! Я опомнился только после третьего поцелуя.
— Ци, — говорю, — что случилось во Вселенной? И где мне это записать?
Она поцеловала меня еще раз и говорит:
— Ах, не прикидывайся. Ты превосходно целуешься, малек. Можешь быть спокоен.
Тогда я ее немножко отстранил. И говорю:
— А где твой амулет Продолжения?
У нее на миг вытянулось лицо — но через миг она уже хохотала.
— Ого, проглоти тебя креветка, какой же ты умный стал, доброе дитя! Где-где! На этот вопрос, малек, есть столько смешных ответов, что и перечислять замучаешься!
— Вот, значит, как, — говорю. — А где дядина жена? Уплыла?
Летиция тут же перестала смеяться. И резанула:
— Умерла.
— Вместе с ним? — спрашиваю.
— Вместе с ним, — говорит, а голос глухой.
Я обнял ее и прижал к себе. И она положила мне голову на плечо. Ее волосы благоухали океаном, а от нее самой исходила такая печаль, что и мне стало грустно до боли.
— И ты… — но я не смог выговорить.
Она подняла глаза на меня:
— Да, малек, и я умру. И ты умрешь. Все смертны. Только в разное время. А где твой вящий…
— Стоп, — говорю. — Ци, ты когда-нибудь объяснишь…
И тут в галерею не вовремя принесло Митча с каким-то дурацким "кушать подано". Но лицо у него мало соответствовало словам. Он смотрел на Летицию неодобрительно. Он нас застал — но черр-рт возьми, мы живем не в средние века, чтобы кому-то казались так уж предосудительны поцелуи до свадьбы!
А Летиция отстранилась — но успела мне шепнуть:
— Держи при себе своего… тритона.
И нам пришлось пойти завтракать — будто Митч имеет право нас заставлять. Мы пошли, как послушные дети, не касаясь друг друга — и мне почему-то показалось, что Летиция боится.
И боится именно Митча.
Мне это не нравилось до предела, и я решил, что с ним необходимо, наконец, объясниться. Поэтому за столом я спросил напрямик:
— Скажите-ка мне, Митч, почему это вы скрыли от меня, что моя невеста — русалка?
Летиция рассмеялась, священник побледнел, а Митч чуть не подавился. Но взял себя в руки:
— Вы очаровательно шутите, ваша светлость.
И я вдруг понял, что не могу ничего толком пересказать. Что все эти амулеты Продолжения, портреты, рыбы с удивленными глазами, тритоны, кольца смешались у меня в голове в какую-то кашу. Я уже совершенно отчетливо видел, что Митч ведет какую-то безумную игру и что поп, если не участвует, то, по крайней мере, в курсе — но я не знал, как их уличить. И не знал, в чем эта игра состоит.