Потом по видеотрону попросил о встрече Тан, и мы условились на полдень. Он, как всегда, пришел вовремя. Мы прошли в комнату сына. Они с мишкой оживленно обсуждали последнюю серию какого-то космического видеопутешествия, в которой сбросивший скорость корабль уже переходил с параболической орбиты на эллиптическую. Тан некоторое время с интересом прислушивался к их разговору. Потом шепотом спросил у меня:
- Как его зовут?
- Кого, сына?
- Нет, автомат.
- Боб.
Он слушал еще минуту, не прерывая разговора, потом неожиданно позвал:
- Боб, иди сюда!
Автомат повиновался без промедления.
- Что такое эллипс? - спросил Тан.
Боб, не задумываясь, отчеканил определение.
- А я не понимаю. Объясни мне.
Боб принялся терпеливо объяснять, как нерадивому ученику объясняют простое задание. Тан оборвал его:
- Ты считаешь, что достижение других галактик на звездолетах возможно?
Автомат с минуту колебался, но все же ответил:
- Я не знаю. Мне необходимы все данные, чтобы сделать точные расчеты.
За этим вопросом посыпались другие. Это продолжалось так долго, что даже мой сын не выдержал и спросил у меня:
- Когда он уйдет, чтобы мы с Бобом закончили расчет?
Тан ответил моему сыну улыбкой и задал последний вопрос:
- У тебя есть рефлекс повиновения?
- Нет, - ответил мишка.
- Хорошо, ты можешь вернуться к своим расчетам. А мы, - он посмотрел на меня, - пойдем в кабинет.
- Пока это только мое предположение, - сказал он в кабинете. - Мне кажется, что мозг мишки был забракован после психического контроля системы как возбудитель нестабильности поведения и отправлен на склад. Там в него, судя по всему, вмонтировали большое количество стабилизирующих элементов, ограничивая его возможности и одновременно увеличивая устойчивость.
Тан говорил так, будто сам лично присутствовал при сборке автомата.
- Помнишь, я задал ему вопрос о возможности достижения других галактик? Каждый нормальный мишка ответил бы в строгом соответствии со стереотипными программами, что это возможно, однако этот мишка потребовал данные для расчетов. Мне кажется, что он не всегда рассказывал сказки.
Я не стал вызывать кибернетический автомат и не разобрал мишку на части. Я вполне мог сделать это, если бы не представил себе недоуменный взгляд диспетчера: "Ты вызываешь автомат для ремонта детской игрушки? Неужели ты думаешь, что нам больше нечем заниматься?"
Я бы, конечно, стал объяснять ему, что речь идет совсем не о ремонте, что наш мишка особенный и слишком превосходит другие бытовые автоматы, чтобы быть простой игрушкой, но я сомневался, что это добавит диспетчеру веры. Во всяком случае, я ничего не предпринял.