Его нарочитый восторг припахивал чем-то таким, от чего у меня мурашки забегали по коже. Покосился на Павла, не заметил ли чего, но тот, видно, засек: – Будь проще, парень. Наша жизнь пуста, если мы не рискуем. Да ты и сам не заметишь, как привыкнешь к нашей жизни.
Тут он снова переключился на пиво, дав мне время для размышления над его последними словами.
'Что за страсти рассказывает? По его словам, так 'псы' из одних маньяков да садистов состоят. Или это местная разновидность лапши на уши? Скорее всего, он решил меня просто разыграть'.
А тот, ополовинив очередную банку, сочно рыгнув, продолжил: – Знаешь, что еще говорят про Макса? Думаю, врут, но чем черт не шутит. В общем, прошел слушок, что он бывший центурион.
Я широко открыл глаза. Войска специального назначения, служившие для тотальных зачисток. Прямым аналогом слова 'центурион' было слово 'палач'.
– Кое-кто из наших, точно знаю, там служил. Но чтобы док с дипломом…. Говорят, он даже психолог. И в центурионы. Вериться с трудом. Но глотки режет классно! Я с ними ходил один раз, так он мне заявил, когда возвращались на базу: 'Я, Павел, постоянно покупаю 'билет в один конец', а по окончании рейда с удивлением узнаю, что оплатил билеты в оба конца'. Как сказал, а?! Сразу видно, человек с образованием! Не прямо сказал о смерти, а образно!
Неожиданно его настроение резко изменилось. Нахмурился, посуровел. Взгляд потяжелел, стал отстраненным, похоже, он весь ушел в себя, в свои мысли. Я сидел, недоумевая и пытаясь понять, чем вызвана подобная смена настроения, но долго думать мне наемник не дал. Резко вынырнув из тягостных раздумий, схватил со стола банку с пивом. Запрокинув голову, одним длинным глотком допил ее, после чего, посветлев лицом, заявил: – Ну что ты так смотришь на меня? Поживешь здесь, потрешься с нами, сходишь в пару рейдов и привыкнешь, парень. Ко всему привыкнешь. К смерти по-другому относиться будешь, а через это понимание и к нашим странностям. Я, например, считаю себя живым мертвецом. В свое время, мне один человек сказал, что все люди, с самого детства, отравлены ожиданием смерти, своего рода медленно действующим ядом. Тогда я посчитал его слова заумной ерундой, а теперь нет. Он полностью прав. Мы, 'псы', отравлены этим ядом по самую завязку! У, дьявол! Опять съехал на тему смерти. Все. Закрыли. Сейчас схожу, возьму еще баночку, а потом переведем стрелки на другую тему. Тебе брать?
Я согласно кивнул головой, пребывая в несколько заторможенном состоянии. Мне, честно говоря, было не по себе от подобных мыслей. От них явно попахивало безумием.