В произведении Нолана пассажи, подражающие Шекспиру, оказались менее драматичны; Райен подозревает, что автор вставил их, дабы в будущем кто-нибудь угадал правду. Райен понимает, что и он также является частью замысла Нолана… После долгих раздумий он решает о своем открытии умолчать. Он издает книгу, прославляющую героя: возможно, и это было предусмотрено.
Рафаэль Карралеро
Приговор приведен в исполнение
[19]
Елена переходит улицу и входит в Эль Энканто.[20] Время истекает. Я сжимаю «спрингфилд» и прицеливаюсь. Одежда прилипла к телу, и страшно хочется пить. Я беру с кровати полевой бинокль, подношу его к глазам, и дверь аюнтамьенто вырастает, продавец газет на углу уже не кажется таким ничтожно маленьким в своем открытом киоске, я вижу шевеление его губ и движение рук и представляю, как он сообщает последнюю новость, привычно выученную наизусть или даже приукрашенную им и звучащую в драматическом тоне, чтобы привлечь внимание прохожих.
Без бинокля официантка из «Ла Флор де Куба» похожа на муравьиху пробирающуюся в кишащем муравейнике, дверь аюнтамьенто уменьшается, и я нервничаю, зная, что с минуты на минуту из этого отверстия появится Андрес Батиста и я увижу его таким же несравнимо уменьшенным. Меня угнетает мысль, что стрелять на ровной поверхности я тренировался пятнадцать дней, а сверху вниз всего три. И тем не менее этот человек должен быть убит. Я внушаю себе это вслух, потом повторяю про себя, но волнение не проходит: если я не убью его сегодня, завтра он может убить меня. Роберто и остальные согласятся, что я оказался непригодной кандидатурой, а этот сыщик по-прежнему станет смеяться с алькальдом, поднимаясь с ним на трибуны своей жеманной походкой, со своим кукольным лицом и запахом женских духов, а из-за него будут гибнуть такие люди, как Армандо.
Елена выходит из Эль Энканто и входит в «Ла Флор де Куба». Теперь я знаю, что он сейчас появится, потому что приближается к назначенному месту. Только бы не случилось ничего непредвиденного, я не уверен, что мои нервы выдержат еще один такой день, как сегодня. Хотя осложнений быть не должно, ведь не ради своего удовольствия Елена пятнадцать дней выучивала все привычные передвижения этого типа.
Все идет по плану, но при мысли, что я могу промахнуться, я внутренне содрогаюсь. Тогда я вспоминаю дыхание Армандо на заднем сиденье, где мы его прятали, и лицо Роберто, каким я видел его в зеркале заднего вида, и кровь снова бросается мне в лицо.
Я опять подношу к глазам бинокль, и первое, что увеличивается, – дверь аюнтамьенто, за ней – продавец газет и журналов, он все так же шевелит губами и двигает руками, официантка из «Ла Флор де Куба», манекены Эль Энканто, платье Елены в проеме двери. Мне хочется взглянуть Елене в лицо, но она наполовину скрыта стеной. В проходе уличный торговец скобяной мелочи, жестикулируя, предлагает свой товар, разложенный на брезенте, я вижу, как он открывает и закрывает рот, и мне представляется, что он тянет одну и ту же песнь: «Подойдите и взгляните, никто не даст дешевле за такую малость… Вольный бедняк продает за так».