* * *
Прощание было трогательным. Дорогие Гости отбывали в обратный путь. Их посадили на дирижабль и они вместе со своим гидом, Диким Трупом, поплыли об-ратно на болото. Пользуясь случаем Борис с борта гондолы снимал панораму ПВТ. Там правда не было ни сельского хозяйства, ни заводов. Только города-кладбища и масса развлекательных комплексных мероприятий.
По случаю дня Единения доканывали последние запасы фейерверков. По-этому земля внизу вся так и вспыхивала искорками. Они плыли над сухими пыль-ными холмами. Дикий Труп, мечтательно сидел на краю корзины и, уцепившись за верёвки, пел чувственную песенку про череп на могиле.
Постепенно населённые места закончились и пошли болота. Вот вырисова-лась на островке деревянная церковь.
— Видали? — хвастливо спросил Труп. — Это классика! Музей!
И поведал Гостям, что это не что иное, как та хуторская часовня, в которой отдал Богу душу классический первопроходец жанра, Хома Брут.
— Заметьте, каков прогресс в отношениях между нашими мирами! — заметил он. — Тот лишь увидел вурдалаков, так и преставился. А вы просто молотки! Я вас уважаю! Высочайшим разрешением Президента музей вам оставят до конца всех съёмок на местности.
Они попрощались. Гости уходили по тропе обратно в свой мир. А Дикий Труп залез обратно, в свою петлю на балке. Он был смотрителем музея.
— Вить, а Вить. Я вот тут подумал. А ведь где-то тут у них существует и прост-ранство голых баб из всяких там журналов, ночной рекламы и послеполуночных передач. — сказал Борис, шлёпая сапогами по заболоченной тропе.
— Да ты что?! — ужаснулся Кондаков. — Даже и не думай! Это ж так затянет с головой! Там и пропадёшь! Еды-то у них тут нет!
— Я сам так думаю. Нельзя нашего мужика туда пускать, а то хердык стране.
* * *
Помреж, Володя Мазурович, ближе к ночи вышел покурить на волю. Неспеш-но брёл он по тропе куда-то за деревню. Погодка растеплилась и в воздухе так приятно пахло свежей травой. Уже смеркалось. Вова стоял под отцветшею черё-мухой и задумчиво делал последние затяжки прежде, чем пойти назад. Он скорее учуял, чем увидел какое-то движение.
Немного дальше, через открытое пространство, находились частые заросли низеньких, раскущенных берёзок. Там местные аборигены режут на зиму веники для бани. Вот из этих зарослей в лиловом сумеречном свете вышла пара.
Володя не сразу понял, что видит режиссёра Кондакова и оператора Бориса Немучкина — оба в болотных сапогах и матерчатых панамках с кармашком. Они медленно и торжественно переставляли ноги. Физиономии обоих украшались густой щетиной. Мазурович нутром почувствовал момент и невольно замер с си-гаретой в руке.