– Да, – кивнул принц. – Хорошо, Домаб. Спасибо, что сказал.
– Ты не поедешь в Гардгэн, чтобы проститься с родителем? – В голосе управителя проскользнула еле заметная нотка удивления.
– Нет, разумеется, – раздраженно проговорил принц. – У меня же гость.
Оправдываешься. Значит, чувствуешь за собой вину.
– Но…
– Домаб, отец ведь едет не на войну, – покачал головой Талигхилл. – Он просто отправляется в Хуминдар, потому что там поменялась власть. Так сказать, дипломатический визит – не опаснее, чем лесная прогулка на добром коне. А у меня гость.
– И махтас, – чуть слышно добавил управитель.
– И махтас, – согласился принц. – Ты видишь в этом нечто позорное либо недостойное для меня?
Сам он мысленно поморщился – слишком уж вызывающе прозвучал вопрос. Но отступать Талигхилл не привык. Я уже взрослый человек, а этот мужчина говорит со мной так, словно я нашаливший малец. Пора пересмотреть свое отношение к нему. Ведь я решил так еще вчера, верно?..
– Нет, – прошептал Домаб. – Я не вижу. Моя беда как раз в том, что я не вижу, но чувствую. Этот холод. Он не к добру.
– Какой еще холод? – изумился Талигхилл. – Мухи вязнут в воздухе от жары. Какой холод, Домаб?
– Мой, – ответил тот. – Мой личный холод. Он предвещает что-то – что-то нехорошее. Но я не знаю что. Скажи, Талигхилл, тебе не снилось чего-нибудь… такого?
– Не нужно начинать все сызнова. – В голосе принца зазвенела сталь… или лед. – Я думал, мы вчера обо всем договорились. Мне-не-снится-ничего-«такого»!
– Да, – медленно кивнул управитель. – Прости. Как же я запамятовал? Пресветлому постелить прямо на веранде?
– Не стоит, – молвил Талигхилл. – Я предпочитаю ночевать в собственной спальне.
Домаб снова кивнул и ушел.
Принц проводил его взглядом, в котором посторонний наблюдатель не заметил бы и капли какого-либо чувства. Бесстрастность статуи – вот что было в его глазах.
Вот и хорошо. В конце концов, я ведь не маленький мальчик. И у меня есть своя собственная голова на плечах.
/только достаточно ли ее тебе?/
Последняя мысль была чужой, словно кто-то невидимый сидел внутри и ехидно нашептывал Талигхиллу всякие гадости. Принц криво усмехнулся. Пускай. Пускай шепчет, что ему угодно. А он все равно не позволит чему бы то ни было вмешиваться в свою жизнь!
Эта мысль тоже не совсем понравилась ему. Было в ней что-то отступническое, словно он признавал существование своих пророческих снов или даже Богов. Но, разумеется, все это чепуха.
Лепестки. Тебе ведь сегодня ночью опять снились черные лепестки под ногами. Именно поэтому ты так увлечен махтасом. Игра позволяет тебе забыть. И именно поэтому ты сидишь здесь и не решаешься подняться в спальню. Потому что знаешь. там тебя ждут сны с черными лепестками.