Состоявшаяся в третьем акте битва между римлянами и бриттами успеха не имела. Синяя краска стала расплываться на коже разгоряченных бриттских ратников, и в отчаянном рукопашном бою физиономии и деревянное оружие древнеримских пехотинцев тоже изрядно посинели. «Мы похожи на попугаев». — заметил позже один из статистов. В тот самый момент, когда должен был опуститься занавес, мистер Харкорт получил смертельную рану. К несчастью, упал он крайне неудачно: занавес рассек его пополам, голова и туловище до пояса были обращены к оставшимся на сцене актерам, а все остальное — к зрителям. Харкорт попытался высвободить из-под занавеса нижнюю часть тела. «Не мог же я лежать там и умирать весь оставшийся вечер», — объяснял он потом миссис Сиддонс. Взрыв хохота, огласивший зал, был слышен и на Боу-стрит, и в «Ковент-Гарден».
Безразличие отчаяния не покинуло Уильяма, даже когда к нему подошел Шеридан:
— Я-то думал, Шекспир написал трагедию. А на самом деле, выходит, комедию.
— Просто не нахожу слов, сэр.
— Вы?! Быть того не может.
— Ей-богу, не знаю, что и сказать.
— Ничего. Ничего говорить не надо, мистер Айрленд. Юмор, конечно, тонкостью не блещет. Зато желаемый результат налицо. Я вас поздравляю.
— Хвалить меня совершенно не за что, мистер Шеридан.
— Очень даже есть за что. Вы подарили нам… Как бы это выразиться?.. Нечто новое!
— Не я же все придумал. Шекспир…
— …это имя, которое прекрасно смотрится на театральной афише. И мы его оставим.
— Как? Значит, пьесу не снимут?
— Конечно нет, пока английским зрителям не изменит чувство юмора.
Последние два действия отыграли спокойнее. Смешки порой еще вспыхивали, но несколько монологов закончились под рукоплескания зала. В финале Вортигерн и Эдмунда вновь появились на сцене вместе, окруженные телами погибших римлян и бриттов. Кембл и миссис Сиддонс, заметно измученные необычной премьерой, взялись за руки, как бы прощая друг друга, прежде чем замертво рухнуть на пол.
Когда тебя целую — бог любви,
Мне кажется, на ласку отвечает,
Сребряными кудрями обрамленный… —
начала миссис Сиддонс. Кембл подхватил:
Блаженна на устах твоих улыбка.
Не ангел ли тебя поцеловал?
Наконец опустился занавес, раздались рукоплескания и одобрительные возгласы, но кое-где слышались шиканье и свист. Занавес вновь взвился, и все занятые в пьесе актеры вышли кланяться. Когда миссис Сиддонс поднесли большой букет лилий, по залу вдруг пронеслось: «Автора! Автора!», и в партере поднялся дружный смех. Затем актеры и зрители с воодушевлением исполнили национальный гимн, и занавес опустился окончательно. Миссис Сиддонс поспешно, даже не взглянув на Уильяма, удалилась в свою уборную. Кембл, однако, подошел к нему, обнял за плечи и сказал: