Впоследствии я узнал в подробностях, что некоторые из этих рассказов были верны. В помещении Совнаркома, на Садово-Каретной, например, высшие чиновники собрали женщин служащих в пьяном дебоше, который продолжался много часов. В сотнях других правительственных учреждений и в частных квартирах люди вели себя так, как будто наступил конец света. Воздушные бомбардировки и слухи доводили панику до сумасшествия.
Отчаявшиеся мужчины, женщины и дети мчались по улицам и осаждали станции. Семнадцатого толпы людей, в поисках пищи, снова громили склады, рынки и магазины. Милиция бездействовала. Из мясного комбината им. Микояна были вытащены все запасы мяса, колбас и консервов. Голодные люди, покинутые их правительством, штурмовали кондитерскую фабрику около площади Маяковского, распределяя между собою тонны кондитерских изделий, сахара и другого сырья. Десятки других предприятий были разграблены.
Беспорядки продолжались всю ночь и большую часть восемнадцатого октября. Тысячи коммунистов, считая, что их поймали в западню в обреченном городе, уничтожили свои партийные билеты, политическую литературу и потреты Сталина и других вождей. Я могу утверждать ужасную правду, подтвержденную мне потом сотни раз осведомленными людьми.
Немцы могли взять в эти дни Москву буквально без борьбы. Две или три парашютных дивизии, сброшенные с самолетов, заняли бы город без боя. (Здесь Кравченко снова допускает фактическую ошибку. Немцы в эти дни еще довершали ликвидацию восьми армий Тимошенко в двойном окружении, в районе Брянск-Вязьма и потому, конечно, взять в эти дни Москвы не могли. Прим. перевод.)
Начиная с девятнадцатого, положение улучшилось. В город начали прибывать первые эшелоны сибирских и дальневосточных частей. Милиция и НКВД проснулись от своей летаргии. В этот день Сталин издал, за своей подписью, декрет, который был роздан руководящим чиновникам и вступил в силу немедленно, хотя был опубликован только через два дня. Сам тон декрета отражал тот факт, что Москва была в огне неорганизованного бунта.
«С целью обеспечения обороны Москвы с тыла, с целью укрепления тыла наших войск, а также с целью прекращения подрывной деятельности шпионов, диверсантов и других агентов германского фашизма», начинался декрет. Затем он предписал крайние наказания для всех категорий населения: «Провокаторы, шпионы и другие агенты врага, уличенные в нарушении закона и порядка, должны расстреливаться на месте».
Приказ был адресован генералу Синилову, коменданту Москвы, но он предусматривал: «В его распоряжении должны находиться войска внутренней безопасности НКВД, милиция и отряды рабочего ополчения», последнее было завуалированное наименование для коммунистов. Сталин предпочитал не доверять этой задачи Красной Армии, боясь, в свете опыта царского времени, что регулярные солдаты могут отказаться расстреливать свой собственный народ. Вместо этого он расчитывал на животный страх, производимый одним именем НКВД, также как в подобных обстоятельствах царские советники обращались к наводящим ужас казакам и жандармерии.