– Знаю, – с раскаянием произнес я. – В этом-то и проблема!
– Проблема? – нахмурилась Майра.
– Мне приходилось встречать всяких сукиных сынов, – прохрипел я, – но будь я проклят, если воспользуюсь какой-либо услугой самого сукиного из них, который пожелал подарить мне свою жену, даже не спросив у нее об этом!
Майра рассмеялась со снисходительностью в голосе:
– Кому какое дело, Дэнни? Не бери в голову Джеймса. Ведь если бы я не согласилась на эту сделку, из этого ничего не вышло бы. Так что забудь его!
– Не так-то это легко. Мне очень жаль.
Улыбка медленно сползла с ее лица.
– Хочешь сказать, что ты не собираешься… что ты не станешь?
– Очень сожалею, но не стану.
– Я встречала странных людей, – медленно протянула она, – но ты, братец, превосходишь их всех!
Я обошел ее и направился в холл. Когда я уже достиг входной двери, сзади послышалось мягкое шлепанье ее босых ног, затем тихий окрик:
– Дэнни!
Я обернулся и взглянул на нее. Лицо Майры сильно побледнело под загаром, в глазах явственно проступила неуверенность.
– Дэнни! – напряженно выдавила она из себя. – Ты же знаешь, он все равно будет думать, что это случилось.
– Знаю, – тупо подтвердил я.
– Так что же тогда? – Она потеряла на миг способность говорить. – Почему ты избегаешь меня?
– Не уверен, что смогу это объяснить, – осторожно промолвил я. – Он будет считать, что это случилось, и мне хочется, чтобы он так считал.
– Я совсем перестала тебя понимать, Дэнни Бойд, – еле слышно прошептала она. – Неужели я уже не вызываю у тебя желания?
– Ты так же привлекательна для меня, как и вчера, – честно ответил я, – и мои чувства к тебе не имеют ничего общего с этим.
– Тогда почему?
– Неужели не можешь понять? – прорычал я. – Я не хочу никаких услуг от этого сукиного сына!
Наконец-то я позавтракал – в номере Пэтти Ламон. На Пэтти было мягкое, действительно женское платье, сочетающееся с ее мягким, женственным обликом. Задним умом я начинал понимать, что совершил ошибку прошлой ночью. Во мне росло тревожное ощущение. Пэтти проявляла все безошибочные симптомы приверженности к той теории, по которой, раз отдавшись, она могла рассчитывать на постоянные близкие отношения. И ощущалось это прежде всего в мелких деталях. Когда мы поели, Пэтти, игнорируя мое желание выпить черного кофе, налила в мою чашку сливок, объясняя, что черный кофе плохо действует на нервы. Словом, тревога уже не покидала меня.
– Как ты провел утро, дорогой? – спросила она, глядя на меня широко раскрытыми глазами, когда я с содроганием сделал глоток кофе со сливками.