— Хорошая мысль, — сказала она с явным облегчением. — А я вздремну. Ты хороший мальчик, Ларри.
Он спустился по узкой лестнице (лифт все еще был сломан) и вышел на улицу, чувствуя виноватое облегчение. День принадлежал ему, и у него все еще оставалось в кармане немного денег.
Но на Таймс Сквер он уже не чувствовал себя таким радостным. Когда он проходил мимо магазина грампластинок, его остановил звук собственного голоса, доносившийся из выставленных на улицу динамиков.
Я пришел не за тем, чтобы вместе встретить рассвет,
И не узнать у тебя, видела ли ты свет,
И не для того, чтобы лезть на стенку и грызть паркет,
Я просто пришел спросить, можешь ли ты или нет
Понять своего парня?
Пойми его, крошка…
Крошка, поймешь ли ты своего парня?
«Это я», — подумал он, тупо разглядывая обложки альбомов, но сегодня звук собственного голоса расстроил его. Даже хуже — его стало тошнить от родного города. Ему не хотелось больше оставаться под этим серым, цвета грязного белья небом, вдыхать нью-йоркский смог и одной рукой все время дотрагиваться до бумажника, проверяя, на месте ли он. О, Нью-Йорк, имя тебе — паранойя. Неожиданно ему захотелось оказаться в студии на Восточном Побережье, записывать новый альбом.
Он подошел к киоску и разменял десять долларов на четвертаки.
Неподалеку был телефон, и он по памяти набрал номер покерного клуба, в котором часто бывал Уэйн Стаки. В трех тысячах милях от него раздался телефонный звонок.
Женский голос произнес:
— Это клуб. Мы уже работаем.
— Работаете над чем? — спросил он низким и сексуальным голосом.
— Послушай-ка, умник, это тебе не… эй, это не Ларри случайно?
— Да, это я. Привет Арлен.
— Где ты? Мы тебя так давно не видели.
— Ну, я на Восточном Побережье, — ответил он неопределенно. — Кое-кто сказал мне, что ко мне присосались пиявки и надо выбраться из лужи, чтобы они отстали.
— Это насчет большого праздника?
— Да.
— Я слышала об этом, — сказала она. — Кучу денег потратил.
— Уэйн там, Арлен?
— Ты имеешь ввиду Уэйна Стаки?
— Ну ведь не Джона Уэйна — он же умер.
— Ты хочешь сказать, что ты ни о чем не знаешь?
— Что я должен знать? Я на другом конце Америки. Эй, с ним все в порядке?
— Он в больнице с этим гриппозным вирусом. У нас его тут называют капитаном Шустриком. И нечего тут смеяться. Говорят, многие от него умерли. Люди боятся выходить на улицы. У нас сейчас шесть свободных столиков, а ты ведь знаешь, что у нас никогда не было свободных столиков.
— Как он себя чувствует?
— Кто же знает? Там целые палаты забиты людьми, и к ним не пускают посетителей. Дело плохо, Ларри. А вокруг полным-полно солдат.