- Убили Павла, - мрачно брякнула я.
Ахнув, Марья Петровна схватилась за область бюста.
- Это все из-за этих стекляшек! Ох, чуяло мое сердце…
- Что это оно чуяло? – насторожилась я.
- Ну… - покраснев еще больше, замялась Марья Петровна.
- Нет уж, нет уж, сказали «а»… - я вцепилась в нее, как бульдог. – Что-то вы недоговариваете.
Тут Марья Петровна плюхнулась на табуретку, упала головой на стол и зарыдала. Возможно, она надеялась, что я стану ее утешать и успокаивать, но я ждала. Сочувствовать не хотелось – я уже поняла, в чем дело, и ждала исповеди.
Время шло, Марья Петровна рыдала, кухонные часы тикали. Я встала и поставила на плиту чайник.
- Ты, Олечка, всегда была черствой девочкой, - как ни в чем ни бывало, совершенно спокойно, заметила Марья Петровна. Будто и не она только что захлебывалась слезами целых десять минут подряд.
- Откуда вы знаете? – не поворачиваясь, отпарировала я. – Когда я была девочкой, вы меня ни разу не видели. Впервые мы с вами встретились, когда я заканчивала школу.
- Мне рассказывала твоя бабушка.
- Не выдумывайте, пожалуйста! – рассердилась я. – Это совершенно не в бабушкином стиле. Просто вам не хочется говорить, в чем дело, вот вы и тянете кота за хвост. Если так хотите, пусть я буду черствая, грубая и фиг еще знает какая. Но лучше все же ничего не скрывать. Поверьте, это для вашего же блага.
- Ладно, ладно, Олечка, не сердись, - закудахтала Марья Петровна, старательно натирая глаза кулаками – совсем как маленькая девочка. – Сейчас все расскажу. Я же не знала, чем все обернется.
- Но сердце ваше чуяло, – не удержалась я. – Рассказывайте.
- Он пришел ко мне недели две назад. И начал расспрашивать про кулоны, про брошку. Ну, у кого они могут быть.
- Постойте, постойте. Кто это «он»? Откуда взялся? Вот просто так взял и пришел? С улицы?
- Да нет, конечно. Позвонил и сказал, что он наш родственник из Минска. Какой-то там племянник умершего Аркадия со стороны жены.
- Ага! И вы сразу обрадовались и пригласили его в гости. Так?
- Ну… - потупилась старушка.
- Да вам кто угодно чего угодно наплетет, и вы тут же позовете его к себе на смертельный пирог. Лишь бы было сказано заветное слово «родственник». Выходит, вы нас со Светой обманули. Мы спрашивали, не интересовался ли кто-нибудь кулонами, вы ответили, что нет.
- Ой, деточка, что-то у меня в глазах темно, - с пристаныванием пожаловалась Марья Петровна.
- Пойдемте в комнату. Ляжете, - предложила я. – Только рассказать все равно придется.
- Ладно, ладно, - согласилась она и поспешила в комнату, слишком бодро для темноты в глазах.