В единственной комнате – гостиной, по совместительству, спальне – Марья Петровна улеглась на потертую тахту и уютно укрылась мохнатым серым пледом. Мыра тут же устроилась у нее в ногах и принялась вылизывать себе подмышки.
- Может, лекарство какое? – спросила я, подтаскивая поближе громоздкий стул с высокой спинкой.
- Нет, спасибо, не надо.
- Тогда рассказывайте.
- Ты прямо как следователь, - неодобрительно поджала губы Марья Петровна.
- Ага, - кивнула я. – Из гестапо. Марь Петровна, вы понимаете, что дело нешуточное? Или не дошло еще?
- Да-да, Оленька, я понимаю. Сейчас. Ну, так на чем я остановилась?
- На том, что вам позвонил якобы племянник покойного Аркадия и вы пригласили его в гости, - собирая в кучку остатки терпения, сквозь зубы процедила я. Больше всего мне хотелось заорать, но я пока сдерживалась.
- Ну да, ну да. Он пришел и стал расспрашивать про кулоны.
- Как он объяснил свой интерес? Ну, откуда он о них узнал?
- Не знаю, откуда узнал. Сказал, будто ему известно, что у нас в семье хранятся такие вот кулоны-трилистники и брошка-звездочка. Я не спрашивала, откуда он это знает. Он спросил, у кого именно они могут храниться.
- И все-таки, он объяснил вам, зачем ему это надо? Согласитесь, не совсем обычный интерес, да?
- Ну… Да, не совсем. Он сказал, что пишет диссертацию о каком-то там известном ювелире, и ему обязательно надо увидеть эти кулоны.
- Что?! – оторопела я.
- Да-да. Еще он сказал, что на эту тему пишет диссертацию еще один человек. И что человек этот может его опередить, если узнает, что… ну, что он тоже пишет. Чтобы я никому о нем не рассказывала. Если кто спросит.
- Понятно, - вздохнула я. – И вы дали ему адреса?
- Нет, только телефоны, - замотала головой Марья Петровна.
- Чьи? Конкретно!
- Ну…
Эта ее манера тянуть напевно «ну-у-у» просто выводила меня из себя, особенно сейчас. Терпение мое было на исходе. Еще чуть-чуть, и я сорвусь, наговорю кучу грубостей, о которых потом буду жалеть.
- Ну?
- Коваленко, Громовых в Москве, а здесь – твоих бабушки с дедушкой, родителей, твой. И всех остальных.
- И Павла? – можно было бы и не спрашивать.
- И Павла, - Марья Петровна всхлипнула. – Но, деточка, я же не знала!
- Как он выглядел?
- Ну… Такой высокий. Лет тридцати. В джинсах и белой рубашке. Симпатичный. Коробку конфет мне принес.
- Марь Петровна! - застонала я. – Это все? Волосы, глаза, нос? Толстый, худой? Говорил как?
- Как говорил? – растерялась Марья Петровна. – Да обычно говорил, как все. Не шепелявил, не картавил. Правда, немножко странно… говорил. Ну так ведь из Минска же. И не толстый, нормальный. Волосы короткие. Обычные такие. И не светлые, и не темные. Глаза?..