— Генри?
— Мама!
Его почему-то почти не беспокоило, что он застигнут врасплох.
Мама подбежала и обняла его, то ли вскрикнув, то ли всхлипнув, — звук этот означал, что мама счастлива, и в то же время готова расплакаться, но сдерживается, чтобы не испугать своего ребенка.
— Прости меня, мама. Мне очень жаль. Я не хотел, чтобы ты беспокоилась.
Мать поцеловала его в макушку.
— Я не слишком волновалась, — сказала она, глубоко вздохнув. — Меня предупреждала Джоанна Мак-Интайр, я только не понимаю, что происходит.
— Я тоже, — почти искренне ответил сын. — Но даже если бы понимал, не уверен, что смог бы тебе сказать.
Мама отстранилась и посмотрела на него:
— Но ведь ничего плохого?
— Ничего. То есть, мы стараемся, чтобы не было ничего плохого. По крайней мере, речь не идет о наркотиках, бандах и всем таком.
Мать взглянула на набитую сумку:
— Ты опять уходишь?
— Да.
— Пошли на кухню, поговорим. Удели мне несколько минут.
Взгляд матери остановился на светящемся кристалле, однако ничего не сказав, она направилась в дом. Генри взял кристалл, подхватил тяжелую сумку и последовал за ней.
— Папа проснулся? — спросил он, наблюдая, как мать намазывает ему английскую булочку ореховым маслом и джемом.
— Твой отец может проспать конец света. — Миссис Сквибб присела на стул и сложила руки на коленях. — Я хочу, чтобы ты знал: мы любим тебя и доверяем тебе.
У Генри навернулись слезы. Он считал, что не заслуживает этого, особенно сейчас, когда ему приходится бороться с самим собой, чтобы не стать предателем. Он покачал головой:
— Я стараюсь делать, что могу, мама.
— Но ты не можешь мне сказать, что происходит?
— Не могу. Я хотел бы, но…
Мама пригладила ему волосы.
— Это имеет какое-то отношение к летнему лагерю? И твоим силам?
Мать осторожно взяла кристалл и стала его рассматривать.
— Мама!
Она вернула кристалл и погладила сына по щеке:
— В отличие от твоего отца, ты спишь довольно беспокойно. Иногда разговариваешь во сне. Я случайно кое-что слышала после того, как ты вернулся из лагеря. К тому же, я вижу, тебя что-то мучает. Ты потерял свои способности, свои таланты, которыми так гордился?
— Ты мне никогда ничего не говорила! — уставился Генри на мать.
— И ты мне тоже ничего не говорил.
— Я не мог! Существует Обет Молчания, который препятствует, не дает говорить об этом; а потом я выпил особый напиток и должен был все забыть, но он не подействовал как надо, и я начал опять все вспоминать, а Магия стала возвращаться ко мне… — Изумленный, он замолк. — Я ведь не должен говорить тебе даже этого, как же я так?..
— Может, вся эта защита действует лишь в том случае, если угрожает опасность? — предположила мама.