Она, отстранившись, уставилась на него: не смеются ли над ней.
– Ты что, не знала, что мы спим в одной постели? – спросил ее Мартин. – Вот смех, я думал, все знают. Честное слово, иногда иду по улице и мне кажется, что люди думают: «Вон идет парень, который спит в одной постели с сестрой».
Я пошла прочь.
– Они же не догадываются, что в этом нет ничего плохого, – закричал он мне вслед, – потому что сестра спит головой в одну сторону, а я в другую.
Я не стала говорить родителям, что видела Мартина. Отец уже встал, и они обедали. Мать собралась и меня накормить, но есть не хотелось. Перед отцом стояла бутылка портвейна; я принесла стакан и попросила налить мне немного.
– Она теперь у нас выпивоха? – спросил отец, обращаясь к бутылке.
Я рассмеялась:
– Ты меня недооцениваешь, папа. Не просто выпивоха – законченная пьяница. Разве ты не замечал, что я уже давно закладываю?
– Не говори так, мне это не нравится, Руфи.
– Извини. – Я откинулась на спинку стула и закрыла глаза. – Просто я раскисла.
Я допила вино и пошла заниматься, но уснула над томом Вергилия и латинским словарем и проспала до девяти вечера. Мать выключила в комнате свет. Проснувшись, я взяла книги и перебралась в кухню, где она чинила свое единственное приличное платье, именовавшееся также парадным платьем, черным платьем или просто тем самым платьем.
– Господи, мама, могу поспорить, что на нем давно живого места нет.
Она ласково погладила ткань:
– Его еще вполне можно носить.
– Давай я куплю тебе новое.
– Не говори глупостей.
– Это не глупости. Я прилично зарабатываю. Я богатенькая. Ты даже не представляешь, сколько у меня на счете в банке.
Пойдем на следующей неделе к Клейну и купим тебе новое платье. Недорогое, но красивое.
– Пожалуйста, не расстраивай меня.
Вот так всегда. Не расстраивай меня разговорами о новой квартире. Или о новом платье. Кто меня тянул за язык?
– Есть хочется, – сказала я. – Может, перекусим?
Она накормила меня, и я через силу вернулась к «Энеиде». Около половины одиннадцатого ворвался сияющий Мартин, чмокнул нас обеих, напевая какую-то мелодию, прошел в комнату, разделся, вышел в кухню с полотенцем на шее.
– Где ты был? – спросила мать.
Он бросил на меня быстрый взгляд и ухмыльнулся:
– У Вивиан Мандель.
– Да? А с той, другой, больше не встречаешься?
– С Родой? Конечно, встречаюсь. Как раз завтра должен с ней увидеться и заодно кое-что выяснить. – Он нахмурился, но тут же снова просиял. – Знаешь, я вел себя ужасно глупо. Из-за того, что она не похожа на других девчонок – умнее и все такое, – относился к ней так, будто она принцесса. Дурак! Женщинами надо повелевать, даже самыми умными. Ни одна не полюбит мужчину, если он у нее под каблуком.