Положив ладонь на спину, он подтолкнул ее бедра к своим, прижимаясь твердокаменным проявлением своей страсти к ее животу.
– Почувствуй, как сильно я хочу тебя, – пробормотал он.
От его теплого дыхания кожа шеи покрылась мурашками, а когда кончики пальцев легонько заплясали на чувствительной плоти груди, у нее задрожали колени.
– Можно мне теперь получить свою плату? – выдохнул он.
Она крепко зажмурилась и прошептала:
– Да.
Но его не удовлетворил ее ответ.
– Ты боишься.
– Нет. – Но она отказывалась открыть глаза. Ей не хотелось видеть неприкрытую похоть в его взгляде, самодовольство в улыбке.
– Тогда посмотри на меня.
Она сделала глубокий вдох и открыла глаза.
И была потрясена.
Пэган не улыбался. И во взгляде его не было самоуверенности, как она ожидала. На самом деле он выглядел почти… беспомощным, словно и его тоже подхватило и унесло чувственное влечение.
Она увидела, как он тяжело сглотнул, увидела, как напряглись мышцы лица, словно он сдерживался изо всех сил. Затем он пробормотал, как будто напоминая самому себе:
– Один поцелуй. Не больше.
Он опустил голову, и она затрепетала, когда его волосы скользнули по плечу, затем ниже, ниже, пока она не ощутила, как влажное дыхание коснулось кожи. Сосок напрягся в ожидании, и она затаила дыхание, страшась и желая того, что будет. Напряжение было невыносимо.
А потом их губы сомкнулись – горячие, влажные и нежные. Ощущения заставили ее прерывисто втянуть воздух. Поцелуй вначале был мягким, когда его губы нежно обводили ее соски. Она боролась против сильнейшего наслаждения, заглушая стон восторга, который поднимался к горлу. Потом он усилил нажим, втягивая их поочередно все глубже в рот. Святая Дева Мария, желание пронзило ее, воспламеняя кровь.
Низкий стон вырвался из его груди. Это был звук животной похоти, да, но и обожания, и наслаждения. Это был эротичный звук, который привел ее на грань экстаза. Она откинула голову назад, упиваясь этой восхитительной пыткой, даже не сознавая, что ее пальцы по собственной воле пробрались вверх и запутались у него в волосах.
* * *
Пэган чувствовал, будто его кружит в водовороте бурной горной реки, унося прочь, все дальше и дальше от берега. И все равно он не мог и не хотел выбраться из этого восхитительного омута.
Он и раньше целовал женские груди, и они были гораздо пышнее, чем у Дейрдре. Женские груди – одно из чудеснейших созданий Божьих – мягкие, податливые и восхитительные, – и он боготворил их так же, как любой мужчина. Но еще никогда он не ощущал ничего подобного, не было еще такого в его амурной практике.