Боже, как он хочет ее! Всеми фибрами своего существа. Его язык никогда не пробовал ничего более сладкого, и он чувствовал себя как умирающий с голоду, которого усадили за королевский стол. Тело содрогалось от с трудом сдерживаемого вожделения, а плоть настойчиво пульсировала, требуя дать ей облегчение.
Он думал, что его желание уже просто не может быть сильнее, что он дошел до последнего предела. Но когда он почувствовал, как ее руки скользнули вверх, чтобы прижать его голову к своей груди, удерживая его, радушно принимая, страсть вскипела, вспенилась в нем, как бурные воды морского прилива, унося за пределы рассудка. За пределы сдержанности.
Боже, как он хочет ее! Нет, нуждается в ней.
К черту его обещание! К черту честь! Он должен обладать ею! Сейчас же! Немедленно!
Дейрдре застонала, закрыв глаза. Этот мягкий звук, полный женского томления, был гарантией, что в этот раз она не откажет ему.
И все же чертовой девке каким-то образом удалось побороть свои инстинкты упрямством, которое бросило вызов природе.
– Нет! – выдохнула она, противореча сама себе объятием, которое сделалось еще крепче. – Прекрати!
Неверие, отчаяние и ярость боролись в нем. Прекратить? Конечно же, она это не всерьез. Она хочет его. Он знает, что хочет. Так как же она может говорить ему «нет»?
Но когда ее пальцы начали тянуть его за волосы, отрывая от себя, стало ясно, что она снова намерена отвергнуть его. Ее грудь выскользнула из его рта, прекращая пир, который так и не завершился.
Покачнувшись, он отступил на шаг, уставившись на нее из-под полуопущенных век, приоткрыв рот, тяжело и неровно дыша. Она тоже казалась растерянной, судорожно, неловкими пальцами натягивая платье на плечо.
Несколько долгих мгновений в комнате слышался лишь звук их тяжелого дыхания. Когда она наконец заговорила, голос ее был хриплым и дрожал.
– Я заплатила твою цену. Значит, завтра… на ристалище… на рассвете?
Пэган медленно сжимал челюсти, пока зубы не скрипнули. Как смеет Дейрдре сводить этот момент взаимной страсти к простой сделке? Она что, совсем без сердца? Или в ее жилах вместо крови ледяная вода?
С трудом поборов порыв врезать кулаком в стену от расстройства, он прорычал:
– Да!
Она коротко кивнула, затем повернулась к нему спиной, демонстративно снимая и складывая покрывало, отмахиваясь от него так же легко, как от назойливой мухи.
Он вскипел от бессильной ярости, подавляя непреодолимое желание схватить ее за руку, развернуть и впиться ей в рот так неистово, что ее губы потом неделю будут гореть. Но он ведь сам сказал: один поцелуй. Не больше.