— Да нет, ничего, кое-как тянем, — уклончиво ответил Баграмов. — Мы после еще с тобой потолкуем, Иван. Я тебя нынче же разыщу. Ведь здесь и Варакин.
— Миша?! Да что ты! Вот не гадал, не чаял, вот радость! — весь засветился от счастья Волжак. — Значит, вы вместе? Вот ладно! Значит, и он живой?!
— Да нет, Кузьмич, не знаю уж, будет ли жив...
— Умирает?! Да что ты?! — всполошился Волжак.— Да я и мыться не стану, к нему побегу... Да как же?!
— Ладно уж, мойся, тогда провожу...
После мытья Баграмов отвел Волжака к Варакину.
Михаил лежал на высоких подушках, прерывисто часто дышал, оставался в бреду. После налета эсэсовцев каждый день теперь умирало человек по двадцать. Варакина ждала та же участь. Спасти его было почти невозможно, но все же друзья старались спасти...
— К вечеру обещали добыть сульфидин, — сказал Леонид Андреевич.
К вечеру... Барков уже отдал две голландские шинели, они через Юрку ушли к немцам за проволоку, но сульфидин пока не явился.
Штабарцт обещал сульфидин Соколову, Вайс — Шабле.
Но болезнь заявляла, что дорог час.....
Волжак с тревогой смотрел на покрытый крупными каплями пота высокий, покатый лоб Варакина. «Не выживет Миша, нет!» — горестно думал он, не отходя от больного, не слыша и не видя окружающих.
И вдруг повторенное кем-то у постели больного слово «сульфидин» коснулось ушей Волжака. Он вскочил и молча выбежал из барака. Он уже знал, где найти Баграмова, побежал в аптеку.
— Иваныч! У Тарасевича есть лекарство. Он держит для немцев и для себя. На случай — от венерической, говорили ребята... Есть у него, говорю!
— У кого? Что такое?! Что ты городишь?
— У Тарасевича! С нами же прибыл, только что с немцами в классном вагоне ехал... Тарасевич, ну, старший врач-то, ты помнишь? Лекарство есть у него, которое Мише нужно... как зовется-то?
— Сульфидин?
— Ну, он самый, он самый! — обрадовался Волжак.
— Да ты не ошибся ли, Кузьмич? Ведь ты лекарства не знаешь! — усомнился Баграмов.
— Сам назвать не умею, а как при мне говорят, точно знаю! То самое! Точно! Плюнь на все, попроси у гада. Ведь о спасении жизни...
Тарасевич вошел во врачебный барак и брезгливо поморщился. Общий барак, двухъярусные солдатские койки, как в солдатской казарме, запах хлорной извести... Неужели же все врачи тут живут, в такой обстановке? Ему не хотелось даже занять свободное место, которое указал уборщик. Неужели он тоже будет жить тут по-солдатски и лазить еще куда-то на верхний ярус?! Вероятно, к обеду зайдет сюда старший врач. Не очень с его стороны любезно бросить прибывшего одного. Мало ли что и как укажет какой-то уборщик!..