Дрожь и волнение были теперь уже от поспешности, от нетерпения: только бы успеть... только бы...
Время, казалось, летит, а работа почти не движется. Обильный пот стекал по лбу, по ресницам, щипал, попадая в глаза.
На руках Батыгина суставы были тоже изодраны о сталь, шлак и гравий. Однако же оба стыка рельса освободились.
Они взялись за домкрат. Рельс поддался. Явно пошел вверх. Теперь все казалось легче... Генька слышал, как прерывисто сопит носом Никита.
— Если обходчик вернется раньше, мы нападем первыми. Я ключом бью собаку, а ты — обходчика ломом. Он, конечно, с оружием, — шепнул Генька.
Последние гайки были отвинчены. Глухой гул поезда — или то показалось? — возник на западе.
— Тяжелый товарный, — сказал Генька. Прислушался и опять повторил: — Тяжелый товарный.
— Навались!..
Они напряглись от усилия, конец рельса приподнялся сантиметров на десять, может быть и больше, навис над линией стыка, но надо было его сдвинуть в сторону, — иначе инерция может благополучно промчать состав над поврежденным местом.
— Ломом, ломом! Давай! — скомандовал Генька. Слева мелькнул фонарик обходчика. Он еще далеко...
— Разом! Взяли!
Рельс не хотел поддаваться.
— Еще, что ли, где костыли? — проворчал Никита.
— Не волнуйся. Так только силы хуже теряем... Давай кончать с обходчиком и собакой.
— Может, успеем еще. Попробуем вверх — и в сторону...
— Взяли...
Едва приметный, замаскированный свет паровоза замаячил вдали.
— Взяли!..
Оба навалились на лом. Рельс поддался, но сорвался и со звоном упал назад, на домкрат. Послышался крик обходчика.
— Дай ключ, я убью собаку. Где ключ? — прохрипел Генька.
— Он возле тебя.
Генька, должно быть, понял, что искать ключ поздно. Он вырвал из рук Батыгина лом.
Обходчик с криком бежал, размахивая фонарем,— видно, сигналя машинисту. Поезд мчался ему навстречу.
— Беги! — крикнул Генька Батыгину. — Я ударю собаку — и за тобою. Беги!..
Никита бросился прочь с путей раньше, чем его осветил фонарь паровоза. Он отбежал не больше полусотни шагов, когда за его спиною почти одновременно раздался собачий лай, выстрел и все покрыл страшный, скрежещущий грохот... Взрыв озарил пашню, по которой мчался Никита. Он упал. Рев и грохот металла все продолжался, как неслыханно длинный раскат грома, смешанный с чудовищным змеиным шипением. Круша и ломая передние платформы, врезались друг в друга, взламывались вагоны, задние наседали на них. Никита представил себе, как они громоздятся горой, как коверкаются коробки вагонов — железные крыши, стойки, обшивка, лопаются оси, рессоры... Никита вскочил и опять бежал, проваливаясь в рыхлую пашню, и вдруг одновременно с новым ударом взрыва его что-то сильно толкнуло в спину.