Вот я и занимаюсь делом.
Во-первых, разговариваю в уме.
Во-вторых, жарю яблочные пончики на завтрак для мистера и миссис Косгроув, Аманды и Уэйна.
В-третьих, стараюсь при этом производить как можно меньше шума, потому что сейчас только пять тридцать утра и я не хочу, чтобы все проснулись, пока завтрак не готов.
В-четвертых, я думаю.
Я думаю о том, что мне очень грустно, и еще почему-то чувствую странное облегчение.
Всю жизнь в глубине души я боялась, что папа меня бросит.
Теперь это случилось, и можно больше не бояться.
В общем-то, я его понимаю.
Надо же ему пожить и для себя.
Может, он даже встретит женщину, которая не будет его стыдиться и родит ему другого ребенка, и у него наконец-то появится нормальная говорящая дочь.
И лучше бы я об этом не думала, потому что я опять плачу.
Это утро превратилось бы в сплошной кошмар, если б не Аманда.
Она первая учуяла дым от пончиков, первая примчалась в кухню, где я сидела, уткнувшись лицом в уже промокшее посудное полотенце, и сорвала сковородку с плиты.
Когда же прибежал мистер Косгроув с огнетушителем, она ему спокойно объяснила, что, во-первых, я всегда жарю пончики, когда у меня плохое настроение, а во-вторых, я для него же старалась.
Он, конечно, разорался, но она храбро стояла на своем.
Молодчина, правда?
Потом, когда ее мама довезла нас до школьных ворот и пошла разговаривать с директором, Аманда взяла меня под руку и мы вместе вошли во двор.
До чего же быстро распространяются новости в маленьком городке!
Все ребята на игровой площадке вдруг застыли и уставились на нас.
- Что это с вами? - спросила их Аманда. - Брошенного ребенка никогда не видели?
Не очень-то удачная реплика, но сама я ничего лучше не придумала и была ей благодарна.
Все равно все на нас таращились.
Не таращился только Дэррин Пек.
Он подошел к нам вразвалочку и продемонстрировал стеклянную банку с лягушкой.
Лягушка была на редкость крупная.
И тут я вспомнила.
Стометровка на спор!
- Что-о, уже струсила? - ехидно протянул Дэррин.
Аманда шагнула к нему.
- Она не струсила, просто плохо себя чувствует. Я побегу за нее.
- Проигравший съест вот это. - Дэррин поднял банку повыше.
- Знаю, - храбро сказала Аманда.
Мне хотелось ее обнять, но я не стала, потому что детям вроде Дэррина, растущим без любви и ласки, нормальные проявления человеческих чувств кажутся дикими и смешными.
- Спасибо, - сказала я Аманде, - но я побегу сама.
Она, кажется, поняла.
Не по рукам, так по лицу.
Я повернулась к Дэррину и ткнула в грудь сначала себя, потом его. Он тоже понял.
- На большой перемене, - напомнил он.