Вооружившись ножом и вилкой, мужчина готовился приступить к завтраку.
– Простите, – глянув на него, извинилась Изабелла. – Ваш ланч ждет вас, а я тут произношу монологи.
– Нет-нет, продолжайте, – со смехом откликнулся он. – Я обожаю разговоры без банальностей. Ведь куда чаще мы потчуем друг друга поверхностной болтовней. А вы пускаетесь в лингвистические или, точнее, философские разговоры, не смущаясь салатом с сардинкой. Прекрасно! – Он помолчал и добавил: – После того, что я пережил, после того как едва разминулся со смертью, мне куда меньше хочется тратить время на светскую болтовню.
– Это естественно, – посмотрев на часы, заметила Изабелла.
Перед кассой выстроилось уже несколько покупателей, и Эдди успел выразительно посмотреть на нее, как бы прося о помощи.
– Простите, – произнесла она. – Но мне нужно вернуться к работе.
Мужчина смотрел на нее, улыбаясь.
– Вы сказали, что для вас это не постоянная работа. А чем вы занимаетесь постоянно?
– Философией. – Изабелла поднялась со стула.
– Отлично, – одобрил мужчина. – Прекрасно.
Видно было, как ему жаль, что она уходит. Изабелла тоже предпочла бы остаться. Хотелось побеседовать о сердце, о том, что оно для нас значит. Хотелось узнать, каково человеку, когда в груди бьется чужой его телу комок плоти – кусочек живой материи, изъятый у другого и продолжающий жить. Хотелось понять, какие чувства пробуждает в родных донора сознание того, что часть близкого человека (Изабелла сознательно отсекла выражение «того, кого они любили», слишком уж оно пахло миром превративших его в клише предприимчивых американских дельцов) по-прежнему жива? Возможно, этот случайный собеседник знает ответы на занимающие ее вопросы и смог бы поведать их. Но пока надо было взвешивать сыр и высушенные на солнце томаты. В данный момент это было куда актуальнее, чем все проблемы сердца и его значения для нас.
Вечером она предпочла бы отдаться безделью, но не получилось. День выдался трудным, покупатели шли и шли. Изабелла с Эдди трудились без устали чуть ли не до семи. И теперь, вернувшись домой и увидев на столе оставленную Грейс аккуратную стопку конвертов, среди которых было и несколько пакетов с рукописями, она попросту пала духом. Больше всего ей хотелось съесть легкий ужин в комнате, выходящей окнами в сад, потом погулять по саду, высматривая Братца Лиса – осторожную, ловко прячущуюся от всех лису, которая умудрилась прижиться в городе и иногда появлялась рядом с ее домом, – и напоследок понежиться в теплой ванне. Но об этом нельзя было даже подумать. Ведь каждый день приносит новую почту, и растущие кипы корреспонденции начнут досаждать ей, укоризненно напоминая о себе каждый раз, как она войдет в кабинет. Поэтому остается только одно – сесть за работу. Она уже собралась сделать это, когда зазвонил телефон и голос Джейми сообщил, что они с Луизой едут в Балерно и, если Изабелла не против, по пути (вовсе не по пути, отметила про себя Изабелла) заскочат выпить бокал вина. Изабеллу так и подмывало сказать: «Нет, я против», но, хотя ворох неразобранной почты лез на глаза, она все же произнесла: «Да, конечно, пожалуйста». Мелькнула мысль об акразии, слабости воли, не позволяющей нам воспротивиться своим желаниям, хотя мы и знаем, что правильнее было бы им противостоять. Но разве она хочет видеть Джейми с Луизой? Единственное объяснение – любопытство.