– Шоколад – пища для философских размышлений, – кивнула Изабелла. – Помогает понять природу искушений и механизм самоконтроля. Если вдуматься, то о нем можно сказать многое. Да, шоколад – замечательный предмет для испытаний. Вы согласны?
* * *
Вторая половина дня прошла, как и первая, в круговерти. Опуская ставни и запирая входную дверь, Изабелла снова чувствовала смертельную усталость. Эдди ушел на несколько минут раньше, пробормотав объяснение, суть которого было не уловить, и закрывать магазин пришлось ей. Изабелла взглянула на часы: уже семь, а она так и не позвонила Джейми. Позвонить сейчас? А если у него Луиза? При ней ему будет трудно разговаривать, конечно, если он вообще захочет говорить. Вчерашний вечер был таким ужасным. После того как Изабелла, допустив непростительную ошибку, уколола Луизу вопросом о муже, та ничего не ответила и примолкла. И все-таки, думалось Изабелла, тактика была верной. Хотя Луиза и хранила скучающий вид, ее мнение о хозяйке явно переменилось. А Джейми пришел в замешательство. Залпом допив вино, он сказал, что им нужно торопиться в Балерно. Прощание вышло быстрым и скомканным.
Оставшись одна, Изабелла пожалела о своей грубости, потому что поставить гостью в неловкое положение – грубость, даже если гостья сама тебя к этому подтолкнула. Жалкий поступок, и выигрыша от него, скорее всего, не будет. Узы дружбы могут казаться прочными, но разорвать их не слишком трудно, перечеркнув все ожидания. Друга можно забросить или даже подвести, но сознательно причинять другу боль нельзя.
Тянуть с извинениями не годилось. Изабелла помнила, как ее отец воспринял извинения Японии перед Китаем за зверства в Маньчжурии. «Извиняться спустя сорок лет немного поздновато, – протянул он и добавил задумчиво: – Но почему-то с извинениями часто не торопятся».
Изабелла подошла к телефону.
– Джейми?
Легкое замешательство на другом конце провода, нежелание откликаться, легкая пауза, означающая «ах, это вы…»
– Я слушаю.
Она набрала полные легкие воздуха.
– Вы, вероятно, понимаете, почему я звоню. Снова короткое молчание. Конечно он понимает.
– Нет.
– Я по поводу вчерашнего вечера и моего безобразного поведения. Хочу сказать только одно: извините. Не понимаю, что на меня нашло. Ревность, наверное.
– А с чего вам ревновать? – изумленно откликнулся он.
Он не знает, пронеслось у нее в голове. Он понятия не имеет. И мне следовало бы догадаться об этом раньше.
– Видите ли, мне дорога ваша дружба, – сказала она. – В новых людях часто видишь угрозу дружеским отношениям, и я подумала… да, признаюсь, я подумала, что Луиза, которой я абсолютно не интересна, захочет вычеркнуть меня из вашей жизни. Именно так я чувствовала. Вы понимаете?